Аллегория реставрации Бурбонов 24 апреля 1814 года: Людовик XVIII поднимает Францию из руин. Картина Луи-Филиппа Крепена
Источник: Википедия.
Если же порядок не удается обеспечить согласием или навязать силой, он будет выкован катастрофой, хаосом и ценой бесчисленных жертв.
Генри Киссинджер
Генерал Гамелен, главнокомандующий французской армией в 1940 году, оказался никудышним полководцем, но интеллектуальных способностей за ним не отрицали даже недоброжелатели. Одна из записей Гамелена, осмыслявшего ту французскую катастрофу, показалась мне любопытной. «Решающим поворотным пунктом в истории Франции является конец [Великой французской] революции. После Директории [в 1799 году]
монархия должна была вернуться. У нас были естественные границы; она могла бы сохранить их, поладив с другими монархиями,
— пишет он. — Империя Наполеона стала великолепной вспышкой энергии, но она вышла за пределы подлинных интересов Франции и выдохлась от чрезмерных усилий. Отсюда и падение рождаемости. Война 1914 года вызвала прилив энергии в нации. Но она оставила нас обессиленными».
«Я все больше убеждаюсь, что спасти нас могла и может только королевская власть, — добавит он чуть позже. — Но такая королевская власть, которая сохранила бы трехцветный флаг и даже Марсельезу».
А что, в этом есть смысл! Хотя согласно новейшим исследованиям, падение рождаемости во Франции началось еще до революции, несомненно, что миллион или около того (споры о военных потерях идут не только в России) погибших в наполеоновских авантюрах французов серьезно снизили ее шансы сохранить статус демографической сверхдержавы Нового времени. К тому же, с «естественными» границами Франции был бы не страшен никакой будущий германский Рейх что бисмарковского, что гитлеровского разлива.
«Естественными» во французской традиции называют границы по Рейну в его среднем течении и по Альпам на юго-востоке. Как раз такие границы Франция получила по итогам революционных войн 1790-х.
Источник: Википедия
Словом, случись реставрация Бурбонов не в 1814-м, а уже в 1799-м — налицо сплошные плюсы и для Франции, да и для Европы. России не придется отстраивать заново сгоревшую в 1812-м Москву, а сколько бы народа в Испании не полегло… Вернулась же монархия в Англию сразу после революции — и худо ли в итоге вышло? Но то Англия, скажете вы, а была ли такая возможность во Франции? Была — и даже не одна.
Невеста выздоровела, жених созрел
Историки насчитывают в 1794–1799 годах как минимум четыре момента, когда реставрация монархии во Франции была абсолютно реальна и весьма вероятна. Уже в 1795 году Камбасерес, два года назад призывавший создать революционные трибуналы, заявил: «Революция завершена».
«Республиканцев не существует. Усталость, которой заканчиваются все революции, вернула все умы и сердца к монархии»,
— соглашался с ним Порталис, будущий создатель Гражданского кодекса, по которому и сегодня живет Франция. Навалившиеся вместе с революцией экономические проблемы и перманентный бардак в революционных верхах привели к тому, что по временам свергнутой династии Бурбонов затосковали как по утраченному «золотому веку». Даже в Бельгии, стране, которая до 1789 года не имела с ними ничего общего, восставшие крестьяне кричали: «Да здравствует король!» Говорят, философ Константен де Вольней как-то в ответ на реплику о необходимости советоваться с народом ответил: «Если вы будете слушать народ, он тут же попросит вас о Бурбоне».
В самом деле, настроения в стране были таковы, что в победе на выборах монархистов никто не сомневался. В Англии полтора века назад было то же самое. «Если провести выборы на основе всеобщего свободного голосования, то они окончились бы реставрацией роялистов», — описывает историк Джордж Тревельян постреволюционную эпоху Кромвеля. Во Франции же после выборов 1797 года в парламенте оказалось 280 республиканцев на 330 монархистов, а нижнюю палату возглавил генерал Пишегрю — по совместительству организатор заговора в пользу Бурбонов.
Но из четырех потенциальных возможностей реставрации наиболее интересна последняя — 1799 год. И интересна тем, что полностью отвечает условию Гамелена:
«… такая королевская власть, которая сохранила бы трехцветный флаг и даже Марсельезу».
Именно к этому моменту не только невеста-Франция выздоровела от революционного угара, но и жених окончательно созрел. Речь идет о Луи-Станисласе-Ксавье, графе Прованском, брате казненного революционерами короля Людовика XVI, провозгласившем себя в изгнании Людовиком XVIII.
Ни он сам, ни французская эмиграция нисколько не сомневались, что монархия будет восстановлена если не со дня на день, то в течении считанных на пальцах одной руки лет.
