Прижизненный культ личности Пак Чон Хи в Южной Корее 1970-х: зрители военного парада держат карточки, складывающиеся в портрет диктатора. Сеул, 1 октября 1973 года
Фото: Wikipedia / Park Chung-hee, CC BY-SA 2.5
XX и XXI века обогатили мировую историю как чрезвычайным количеством автократов, так и разнообразием сюжетов их ухода из жизни. Две наиболее типовых модели до невыносимости скучны и одновременно аморальны: диктатор мирно умирает, находясь у власти (Иосиф Сталин, Франсиско Франко, Мао Цзэдун, двое старших северокорейских Кимов) или встречает кончину, более-менее благополучно пережив своё свержение (Иди Амин, Фердинанд Маркос, Роберт Мугабе, Пол Пот, Эрих Хонеккер).
Безусловно, многие диктаторы погибали при куда более трагических обстоятельствах, но можно ли говорить о справедливости и здесь? Адольф Гитлер покончил с собой перед лицом поражения, Муаммара Каддафи и Бенито Муссолини линчевала толпа победивших противников, а от обанкротившегося Николае Чаушеску по-быстрому избавились приближённые через постановочный трибунал.
Куда реже сбывается наиболее желанный для человека либеральных взглядов сценарий — тирана настигает честный суд или он хотя бы ждёт очереди сесть на скамью подсудимых. Здесь можно перечислить разве что глав военных режимов в Аргентине, Греции, Чили и Южной Корее. Причём в южнокорейском случае речь идёт об условных «автократах-эпигонах»: Чон Ду Хване и Ро Дэ У. «Стержневого» местного диктатора — правившего в 1961–1979 годах Пак Чон Хи — ждала необычная для человека его статуса участь. Пака, будто обитателя социального дна, убил собутыльник во время ссоры за застольем.
Между тем, речь идёт вовсе не о безработном судимом пьянице, а о человеке, меньше чем за поколение вытащившем Южную Корею из африканской нищеты в «азиатские тигры». Да и расправился над Паком не случайный безумец, а глава своей же тайной полиции. Как такая фантасмагория стала частью реальной истории одной из самых успешных стран современности?
Можно ли передавить всех диссидентов?
В Сеуле стоял вечер 26 октября 1979 года. Президент Пак Чон Хи в своей резиденции, Синем доме, ждал гостей в одном из укромных банкетных залов, не предназначенных для широкой публики.
Пак Чон Хи
Фото: Wikipedia / Korean Culture and Information Service
Фактическому диктатору исполнилось 62, и почти треть от этого таймлайна он провёл во главе государства. Летом прошлого 1978 года он в очередной — уже пятый — раз избрался в президенты. До конца срока полномочий оставалось ещё почти пять лет, и едва ли кто в Южной Корее и за рубежом всерьёз сомневался, что инкумбент при желании успешно заступит и на свою шестую каденцию. Написанная под Пака конституция 1972 года не предусматривала ограничений на число президентских сроков для своего главного героя.
«[Есть автократы], которых, грубо говоря, прёт не от богатства, а от самой власти. Они считают, что вся страна — это их дом, поэтому нет нужды воровать. »Я" и "страна" для них одно и то же. Именно к этому типу диктаторов относился Пак Чон Хи»
— Константин Асмолов, российский кореевед
Безопасность режима обеспечивало Центральное разведывательное управление. Южнокорейская спецслужба мало походила на свою американскую тёзку: КЦРУ больше работала не с внешними угрозами, а против внутренних врагов. Правда, её нынешний руководитель — 53-летний Ким Джэ Гю, близкий к Паку ещё со времён учёбы в военной академии — последнее время впал во фрондёрство.
Шеф тайной полиции открыл в себе системного либерала: заявлял, что с лидерами и сторонниками оппозиции надо договариваться.
26 октября 1979 Пак позвал смутьяна на ужин вместе с двумя своими ближайшими приближёнными: главой президентской охраны Ча Джи Чхолем и руководителем аппарата Ким Ге Воном. Правитель хотел не распекать Ким Джэ Гю, а просто привести его в чувство, напомнить о смысле его службы. Но всё пошло совсем не по плану.
