Больше половины россиян имеют приусадебные участки, а среди владельцев дач 95% ведут огородное хозяйство. Почти все они делают домашние заготовки – соленья и варенья из полученного урожая. Как сообщает социологический центр «Ромир», для 38% россиян заготовки составляют основу рациона.

Этот «сектор неформальной занятости» очень скупо представлен в данных Росстата. Его можно грубо оценить в 10% от общего сельхозпроизводства, или примерно в 200–250 млрд рублей. Еще 35–45% сельхозпродукции производится в крестьянских подворьях.

Экономисты предпочитают не замечать идущих там экономических процессов, а социологи и политологи – социальных и политических. Мало кто из горожан, кормящихся «с магазина», знает, что в садовых товариществах проводятся ежегодные открытые, преимущественно честные выборы председателей. Так что садовые товарищества (ну и ещё гаражные кооперативы) – последние осколки прямой демократии в России.

Я буду описывать опыт садово-огороднической жизни горожанина, который наезжает в свои владения по выходным. Моя выборка – две дачи. Одна в Дмитровском районе, другая – в Загорянке Щёлковского района. В первом случае – садовое товарищество, во втором – дачный кооператив.

На первой даче у нас кролики, овощи и плодово-ягодные кустарники. Из-за регулярных, раз в 11–12 лет жутких морозов вымерзают яблони и груши; из древесных плодовых выживают только лещина да сладкая рябина сорта «Нежинская». Из-за близких грунтовых вод не растёт вишня. В общем, условия, близкие к таёжным.

На второй, напротив, сад – яблони, груши, сливы, вишни. На обеих дачах бремя ухода лежит на стариках – моих родителях, родившихся еще до убийства Кирова, и на бабушке жены, родившейся вообще в «белогвардейском подполье» Харбина. Политика и социальная жизнь – от выборов до чистки пруда, от вкручивания лампочки на фонарном столбе до борьбы с волками – тоже лежит на стариках (точнее, старухах). А вот бремя мужской работы – с перекопкой почвы, переносом тяжестей, строительными и ремонтными работами и т.п. – лежит на мне. Кроме этого я занимаюсь экспериментаторством – типа попытки акклиматизации стахиса, «природной мочалки» люфы и спаржи, а также культивации гриба вешенки на пнях.

Нам повезло. Пожары для нас – не огненный ад, ворвавшийся на большую часть центральной России, а, слава богу, такая мелочь, как его ожидание и предотвращение.

С одной стороны, нашему садовому товариществу в Дмитровском районе повезло. В конец 80-х здесь успели наладить противопожарную инфраструктуру. Есть водокачка и водонапорная башня с мощным и надёжным насосом, такая же надёжная электроподстанция, внутриквартальные дороги, большой пруд (40х70 метров, подпитываемый подземными ключами, а потому не пересыхающий в жару), противопожарные и мелиорационные рвы.

У соседей, кстати, ничего подобного нет. Построить инфраструктуру стоит 250 тысяч рублей с хозяйства. Насколько я знаю, в соседнем товариществе на такие жертвы способны 15% людей. Если в кредит – то 30–40%. Но кредитов на водокачки и пруд в России не дают. Вот и ходят они за полтора километра в наше товарищество за артезианской водой.

С другой стороны, наше товарищество – в пожароопасном месте. Вокруг взрослый хвойный лес. С двух сторон – болотистое мелколесье с торфом, высохшим до состояния пороха. Замыкает окультуренный прямоугольник поле с шуршащей на ветру безжизненной отавой. Хуже места не придумаешь. Что там окурок – даже через стеклянный осколок солнце может воспламенить этот биогеоценоз за секунды.

Перманентное ожидание беды сплотило старух и беглого узбекского муллу Сергея (на родине он был Махмудом; после восстания в Ферганской долине третий год подвизается разнорабочим). Конечно, их деятельность опытный спасатель назвал бы баловством – дозоры, регулярный обход периметра массива, лекции для несознательной молодёжи, моральное осуждение уходящих в лес, кучи песка в разных точках, вёдра и лопаты наготове. Да и настоящий верховой пожар смёл бы вмиг этот зачаток гражданского общества до кальция и кремния.

Но тут важен сам факт: перед лицом беды население, родившееся при Сталине, еще может сплотиться. Пусть коряво, но зато без нынешней постмодернистской имитации модернизации. А на помощь им приходят люди, выросшие уже при нынешних деспотических режимах Средней Азии. Вот пример из реальной жизни.

В Загорянке местные противопожарные активисты – это те же граждане от 60 лет и старше. Только тут боятся не непогашенных окурков, а целенаправленных поджогов. К поселку примыкает нацпарк «Лосиный остров», и его опушку в начале 2000-х несколько раз жгли, «переводя» с помощью этой манипуляции земли лесфонда в земли под индивидуальное жилищное строительство. На месте гари теперь многомиллионные коттеджи; одна земля стоит от 20 тысяч долларов за сотку.

И вот впервые за последние 15 лет к дозорным старухам присоединились молодые и крепкие товарищи – азиаты, служилые люди миллионеров. С собаками и дубинками они патрулируют опушку «Лосиного острова» – загорись она, и миллионы, конвертированные в кирпич и мрамор, превратятся в пыль. А как горит лес, миллионеры знают. Они уже пожгли в свое время.