В кризисе на Кипре виноват сам ЕС

Основной «бомбой», взорвавшей кипрские банки, оказались греческие гособлигации, накопленные на балансе Cyprus Popular Bank и Bank of Cyprus. Прямые потери от дефолта по греческим облигациям в марте 2012, по данным ЦБ Кипра, достигли 25% ВВП острова. Этот удар и запустил агонию, длившуюся целый год. Но как и почему греческие гособлигации оказались на балансах кипрских банков? Почему никто не осознавал степень риска, связанную с ними? Это – результат не только небрежения банковского менеджмента, но и плод системных ошибок, допущенных еще при создании еврозоны и системы европейского банковского регулирования. Как же все это произошло? До вступления в еврозону экономики Италии, Испании, Португалии и Греции характеризовались традиционно высокими темпами инфляции, процентных ставок, высокими уровнями дефицита бюджета и высоким госдолгом (за исключением Испании). Эти экономики были слабыми, и их интеграция в еврозону диктовалась политическими, а не экономическими соображениями. До введения евро периферийные экономики вынуждены были занимать деньги для финансирования дефицита бюджета под высокую процентную ставку, соответствующую высоким темпам инфляции. Банки, финансировавшие экономики Италии, Испании, Португалии и Греции, постоянно сталкивались с валютным риском. Высокоинфляционные песеты, драхмы и лиры регулярно девальвировались относительно более устойчивых североевропейских валют, прежде всего дойчемарки. Осознание этого риска удерживало банки от кредитования экономик PIIGS. Введение евро устранило этот валютный риск – но, как оказалось, далеко не навсегда. В итоге резко вырос спрос на номинированные в евро гособлигациии PIIGS со стороны европейских банков (прежде всего немецких и французских, но и тех же кипрских), и, соответственно, процентные ставки по гособлигациям тоже ощутимо снизились. Плюс к тому – существовало имплицитное предположение, что если какие-то проблемы с платежеспособностью у европериферии и возникнут, то другие члены еврозоны вынуждены будут протянуть руку помощи. Начиная с 2009-го и до коллапса Кипра это предположение оказывалось до некоторой степени верным. О возможном валютном риске (то есть о реденоминации долгов из евро обратно в песеты, лиры и драхмы) в середине 2000-х никто даже и не задумывался. Вступление в еврозону казалось билетом в один конец, механизмов выхода из еврозоны прописано не было. На восприятие риска повлиял и еще один момент. Основной метод контроля кредитных рисков для банков – метод резервирования. То есть, выдавая кредит (или покупая облигации), банк оценивает риск по нему и создает резерв, пропорциональный сумме кредита и вероятности невозврата. Разумеется, чем больше риск по заемщику, тем выше сумма резерва. Так, по международным принципам банковского регулирования «Базель-1» (Basel Capital Accord) Базельского комитета по банковскому надзору, вступившим в силу еще в 1988 году, всем суверенным заемщикам присваивается нулевой риск, если они являются членами своеобразного клуба развитых стран – Организации экономического сотрудничества и развития – ОЭСР. ОЭСР была создана в 1961 году на базе послевоенной Организация европейского экономического сотрудничества – ОЕЭС. ОЕЭС образовалась для координации проектов экономической реконструкции Европы в рамках плана Маршалла. Разумеется, все страны европериферии были членами ОЕЭС. ОЕЭС потихоньку мутировала в «клуб развитых стран» ОЭСР (основатели ОЕЭС тоже мутировали в развитые страны, но, как видим, не все), и при этом считалось, что развитые экономики не могут допустить дефолта по своим обязательствам. В итоге в рамках «Базель-1» Италия, Ирландия, Португалия и Греция автоматически получили статус безрисковых заемщиков, потому что были несколько десятилетий назад среди получателей помощи в рамках плана Маршалла. Это как если бы кто-то получал пособие по безработице и благодаря этому факту оказался в элитном клубе, членам которого дарят безлимитные кредитки. Спустя полтора десятилетия откровенно европоцентричная и довольно странная методология оценки банковских рисков чуть изменилась и стала более адекватной. Так, в соответствии со стандартизированным механизмом оценки рисков вступившего в силу в 2005 году «Базель-2», нулевой риск имели все суверенные заемщики, которым международные рейтинговые агентства – Standard & Poor's, Moody’s, Fitch Ratings – выставляли рейтинг от ААА до АА-. Под долги таких стран банкам не надо было создавать резервы. Стоит ли говорить, что кредитный рейтинг ныне проблемных стран PIIGS до кризиса был очень высок? Испания и Ирландия имели до кризиса наивысший кредитный рейтинг, на уровне США и выше, чем у Японии. Разумеется, к рейтинговым агентствам возникает множество вопросов. Однако даже здесь самоуверенность европейских регуляторов превзошла ничем не оправданный оптимизм рейтинговых агентств. Той же Греции после внедрения принципов «Базель-2» мог быть присвоен риск выше нулевого, ибо ее рейтинг был ниже АА-. Но в соответствии со специальной директивой Еврокомиссии от 2006 года, базирующейся на принципах «Базель-2», всем суверенным заемщикам – членам ЕС присваивался нулевой кредитный риск. «Базель-1», «Базель-2» и директива Еврокомиссии лишь констатировали и подстегнули самоуспокоенность, царившую на рынке с момента введения евро. С 1998-го и до начала глобального кризиса в 2008-м на рынке гособлигаций стран еврозоны имела место «великая конвергенция»: кредитный риск Италии, Испании, Португалии и Греции представлялся инвесторам (прежде всего банкам) практически сопоставимым с кредитным риском Германии. Например, 1 января 2001 года, сразу после вступления Греции в еврозону, 10-летние греческие облигации имели доходность 5,36% годовых, испанские давали 5,09%, итальянские – 5,16%. 10-летние гособлигации Германии торговались с доходностью 4,85%. И эта парадоксальная стабильность сохранялась в течение 8 лет! Есть ли вина кипрских банков в том, что на их балансе оказалось слишком много греческих гособлигаций? Есть. Но это вина не только Кипра, а всей порочной системы ЕС и европейского валютного союза. Автор: обозреватель ИД «Коммерсант», журнал «Деньги»