В исследовании «Был ли нужен Сталин для экономического развития России?» мы используем современные макроэкономические модели и все доступные на сегодняшний день данные для того, чтобы изучить, насколько успешной была экономическая политика Сталина в 1928–1940 годах. Наши расчеты показывают, что – даже если не рассматривать трагические последствия репрессий, террора и голода – экономические результаты сталинской индустриализации нельзя признать успешными. Политика коллективизации и некомпетентность в планировании привели к существенному падению эффективности как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. Катастрофическое снижение уровня жизни в 1928–1940 годах перевешивает все гипотетические долгосрочные плюсы политики Сталина.
Дискуссия о Сталине как «эффективном менеджере» ведется не только в России. Например, в недавнем обзоре всемирной экономической истории «Всемирная экономическая история: Краткое введение» (2011) известный историк Роберт Аллен приводит советскую индустриализацию как один из немногих (вне Западного мира) примеров успешной трансформации аграрной экономики в индустриальную. В бестселлере прошлого года «Почему нации терпят поражение» Дарон Асемоглу и Джеймс Робинсон пишут о том, что сталинская индустриализация – это жестокий, но результативный способ уничтожения барьеров для перемещения ресурсов в современный промышленный сектор (а именно это необходимо для роста и развития).
Историю невозможно отрицать. Сталинская индустриализация состоялась. В течение 12 лет (1928–1940 годы) в Советском Союзе была построена современная промышленность (а ведь в 1928 году почти 90% экономически активного населения было занято в сельском хозяйстве).
Но эти цифры не означают, что сталинские решения были верными. Вполне возможно, что индустриализация прошла бы и без Сталина, причем с меньшими издержками. Для того чтобы ответить на вопрос «был ли нужен Сталин?», мы собрали все имеющиеся на сегодня данные об экономическом развитии России и Советского Союза и использовали только недавно появившиеся методы макроэкономического моделирования структурных трансформаций. Именно сочетание новых данных и новых методов исследования позволило нам количественно оценить различные сценарии «альтернативной истории» и сравнить их с тем, что произошло на самом деле.
Краткий ответ на вопрос в заголовке статьи – нет. Даже если не рассматривать репрессии и голод, а учитывать только экономические показатели, даже если делать допущения и предположения в пользу гипотезы «эффективности Сталина», мы не нашли никаких доказательств того, что сталинская экономика опережает – в краткосрочной или долгосрочной перспективе – альтернативные сценарии. Мы сравниваем сталинскую экономическую политику с экстраполяцией роста экономики Российской империи, с экстраполяцией роста советской экономики при НЭПе, а также с экономикой Японии. До Первой мировой войны японская экономика находилась примерно на том же уровне и развивалась примерно теми же темпами, что и российская. В отличие от Советского Союза, Японии, впрочем, удалось провести индустриализацию без репрессий и без разрушения сельского хозяйства – и добиться при этом более высокого уровня производительности и благосостояния граждан.
В нашей работе мы подробно изучаем процесс сталинской индустриализации. В теории экономического развития индустриализация – это перемещение ресурсов (в первую очередь трудовых) из низкопроизводительного сельскохозяйственного производства в промышленное. На этой стадии развития разрыв в производительности труда между сельским хозяйством и промышленностью составляет 5–10 раз, поэтому такое перераспределение сопровождается быстрым экономическим ростом. Конечно, значительное перемещение ресурсов никогда не происходит гладко, особенно в странах с неразвитыми рынками продукции, труда и капитала. Поэтому очень важно понять, как именно устроены барьеры, которые препятствуют процессу индустриализации. Наша модель как раз и позволяет количественно оценить барьеры в различных экономиках и, например, сравнить величину барьеров в сталинской и царской экономиках. С точки зрения нашего анализа дореволюционная экономика была, конечно, неэффективной. Это неудивительно – институт общины сдерживал возможности и стимулы для переезда из села в город, неразвитость финансовых рынков и отсутствие конкуренции препятствовали инвестициям в промышленный сектор. Сталину удалось существенно снизить барьеры для перераспределения труда и для капвложений в промышленности. Мы показываем, что одним из самых важных элементов экономической политики Сталина была политика «ценовых ножниц». Государство «покупало» у крестьян зерно по заниженным ценам или просто конфисковывало «излишки». Неизбежное резкое снижение уровня жизни (и, в отдельные годы, страшный голод) в деревнях, естественно, привело к массовому переезду крестьян в города – и росту промышленности. Кроме того, отобранное у крестьян зерно шло на экспорт для закупки современного оборудования.
Проблема в том, что политика коллективизации сопровождалась резким падением эффективности. Экспроприация земли и имущества крестьян, репрессии в отношении самых эффективных (кулацких) хозяйств, а также «ценовые ножницы» привели к существенному снижению производительности в сельском хозяйстве. В то же время неумелое планирование, гигантомания, огромный приток плохо обученной рабочей силы привели к падению производительности и в промышленности. К концу 1930-х годов производительность в сельском хозяйстве вернулась к дореволюционному тренду, но производительность в промышленности отставала даже и от него (и была в полтора раз ниже, чем в 1928 году!).
Для того чтобы сравнить издержки, связанные с падением производительности, и экономические выгоды от перемещения ресурсов из села в город, мы используем общепринятые в экономике критерии благосостояния населения. Оказывается, что в 1928–1940 годах сталинская индустриализация привела к огромным потерям благосостояния – 24%. (Другими словами, каждый житель Советского Союза потерял четверть потребления за эти годы).
Возможно, эти жертвы были оправданы необходимостью инвестиций в промышленность, которая принесла бы отдачу в долгосрочной перспективе? Чтобы ответить на этот вопрос, мы оцениваем гипотетические долгосрочные выгоды сталинской индустриализации. Мы предполагаем, что Второй мировой войны не было, так что промышленность не была разрушена, а продолжала расти и развиваться в «мирном режиме». В этом сценарии мы можем оценить верхнюю границу гипотетических долгосрочных выгод сталинской индустриализации. Такие выгоды составляют 16% уровня благосостояния. Когда мы сопоставляем дисконтированные издержки и выгоды, оказывается, что даже при самых благоприятных для сталинских сценариев предположениях его политику нельзя назвать успешной.
Помимо экстраполяции дореволюционных трендов, мы также рассматриваем и сценарий, в котором советская экономика продолжила бы развиваться по законам «Новой экономической политики» (НЭП). Оказывается, что сталинская индустриализация проигрывает и этому сценарию – как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе.
Еще менее привлекательной сталинская индустриализация выглядит по сравнению с японской. До революции российская и японская экономики развивались аналогичными темпами и имели похожие барьеры развития. Поэтому вполне реальным можно считать сценарий, в котором барьеры в российской экономике не остались бы на дореволюционном уровне, а снизились до соответствующих показателей в Японии. В этом случае российская экономика существенно превзошла бы сталинскую и в краткосрочной перспективе, и в долгосрочной перспективе – чистые потери благосостояния в сталинском сценарии составили бы около 30%.
