Донецк. Фото: ИТАР-ТАСС/Зураб Джавахадзе

Падение Славянска располагает как минимум к промежуточным выводам по поводу ситуации на Украине. Будучи одним из тех авторов, которые с самого начала настаивали на том, что никакой русской весны на Украине нет, что Донбасс от Украины не отделится, что гражданская война так и останется гражданской, а не российско-украинской, и что слово «слив» в конце концов станет основным российским внешнеполитическим термином, используемым в контексте восточноукраинского сепаратизма, – будучи одним из таких авторов, я мог бы сказать теперь, что все случилось, как я и предсказывал, и вот вам по этому поводу еще одна порция увлекательных прогнозов на украинскую тему.

Но особенность событий, подобных украинским, состоит в том, что такие события, как правило, развиваются не в плоскости фактов, сбывшихся или несбывшихся прогнозов и прочего, а в плоскости мифологии, которая в конечном счете всегда оказывается сильнее того, что было на самом деле. Историю пишут победители – это бросается в глаза уже сейчас; вот, например, Виктора Януковича украинские авторы уже как само собой разумеющееся называют российской марионеткой – это Януковича-то, того, который за газ и за Таможенный союз торговался и который даже в своем российском заточении так ни разу и не согласился с аннексией Крыма. А будут писать в учебниках – был, мол, пророссийский президент, марионетка, и ничего с этим не поделаешь. Что украинцы напишут в своих учебниках про Донбасс, тоже, в общем, понятно заранее. Поддерживаемые Россией террористы с помощью российского оружия и российских же боевиков на протяжении нескольких месяцев терроризировали украинские регионы, а когда захваченные террористами города наконец освободила украинская армия, счастливое местное население приветствовало освободителей национальными флагами, а освободители отдавали освобожденным жителям свои сухие пайки.

Что-то такое напишут в украинских учебниках, и, значит, такой и будет историческая правда. Но не нам по тем учебникам учиться. Нам интереснее, что напишут в России. Каким будет российский официальный миф о событиях весны-лета 2014 года в юго-восточных областях Украины? С неофициальным все ясно: триста стрелковцев, Славянск как новый Сталинград и новые поколения реконструкторов с форума памяти Игоря Стрелкова будут разыгрывать под Москвой битву за высоту Карачун. Но это субкультуры, а что скажет пропаганда?

Понятно, что 2 мая 2015 года российское телевидение будет громко и надрывно (гораздо громче и надрывнее, чем на Украине) поминать Одессу, и вообще риторические упражнения по поводу неисчислимых бед, принесенных Украине бандеровской (а какой же еще?) революцией, будут звучать у нас еще долго, становясь то громче, то тише в зависимости от каких-нибудь текущих дел – то международных саммитов, то переговоров по тому же газу, то еще чего-нибудь. Так до сих пор существует у нас в полуприглушенном состоянии миф о грузинской войне 2008 года: расстрелянный Цхинвал, убитые спящие миротворцы и Саакашвили, жующий галстук. Если вдруг случится какое-нибудь обострение с Грузией, по каналу «Россия-1» покажут об этом поучительный фильм. «Россия помнит». Такой же миф соорудят и про Донбасс.

Чего точно не будет в российском мифе о донецком сепаратизме – это как раз слова «слив». Нам объяснят, что все так и было задумано, что никто не ошибся и никто не проиграл. Напрашивающаяся официальная или полуофициальная версия – она уже вполне популярна, о ней часто и с удовольствием говорят и пишут: ну да, мол, Россия вела в Донбассе несколько циничную игру, призванную обеспечить прикрытие окончательной интеграции Крыма в Россию. Все эти народные республики, ополчения, референдумы и прочее, – все это преследовало единственную цель – доказать Украине и миру, что потеря одного только Крыма была самой малой из всех возможных ее потерь. Уже сейчас эта версия выглядит самым рациональным из всех ответов на вопрос «Что это было?» применительно к Донбассу. Именно у этой версии наибольшие шансы стать официальным российским мифом по поводу восточноукраинских событий. Зачем Россия раздавала авансы «народным губернаторам», зачем вела многомесячную пропагандистскую истерику, зачем не препятствовала (как минимум) экспорту оружия и добровольцев? Чтобы закрепить присоединение Крыма, и больше ни зачем. «Донбасс? Не очень-то и хотелось, зато Крым наш».

Не имеет никакого значения, соответствует ли такая версия действительности. Скорее всего, не соответствует – то, как позиция Кремля по поводу «Новороссии» менялась на протяжении этих месяцев, указывает на что угодно, кроме того, что все так и было задумано. Но мифу факты не вредят, точно так же, например, российские официальные лица пересказывают сталинский миф о причинах финской войны, не уточняя при этом, зачем для корректировки границы потребовалось создавать рабоче-крестьянское правительство Финляндии.

Но если, придумывая политкорректные и несамоуничижительные синонимы слову «слив», российские официальные лица и пропаганда действительно станут объяснять, что все это было только ради Крыма, из такой версии можно будет сделать один неприятный для Владимира Путина вывод. Этой весной было сказано слишком много слов о бескровном и мирном присоединении Крыма к России, так вот – оно было совсем не бескровным. Российский Крым был оплачен жизнями многих десятков людей в Донецкой и Луганской областях. Те трупы в рефрижераторах – это и была та цена, в которую России обошелся Крымский федеральный округ. Слишком высокая цена, слишком страшная? Если бы россиянам сказали в феврале, что российский Крым будет стоить им тысячу российских и украинских трупов, может быть, не было бы такого энтузиазма? Но россиян никто ни о чем не спрашивал, и, значит, беспокоиться не о чем – как, впрочем, и всегда.