Волна девальвации, поднятая на прошлой неделе падением курса рубля, не стала ограничиваться тем, что смыла весь ассортимент из российских магазинов бытовой техники и автосалонов. Она хлынула дальше, за границу, на Запад. И вот уже в Киеве за доллар требуют больше 20 гривен, а белорусы привычно выстраиваются в очередь к обменникам, и отпугнуть их не может даже безумный 30%-ный налог на покупку валюты. Но и здесь волна не останавливается, она катится дальше, обтекает перешедшую на евро Прибалтику и разливается по странам Восточной Европы. И вот уже польский злотый, венгерский форинт и чешская крона тоже валятся вниз, обновляя многолетние рекорды падения.
Тоже помним 98-й
Отдавая дань исторической близости, нынешняя девальвация вызвала в странах Восточной Европы те же самые ассоциации, что и в России. Да что же это такое, неужели опять, как в 98-м? – хором вспомнили поляки, чехи и венгры. Ведь им действительно есть что вспомнить. Тогда российский дефолт за компанию обвалил и их экономики, хотя казалось, что они уже окончательно выбрались из постсоветской депрессии. Аккуратненькие, только что деноминированные валюты Восточной Европы обесценились, конечно, не в четыре раза, как рубль, а всего лишь на треть, но и это было для них ощутимым ударом по только-только проклюнувшемуся благосостоянию.
Сейчас все пошло по похожему сценарию. В прошлый вторник, на второй день стремительного падения рубля, международные инвесторы спохватились, что Россия – это хоть и с краю, но где-то в Восточной Европе. И помимо нее, в этом регионе есть еще Украина, Белоруссия и даже Польша, Венгрия и Чехия, чьи экономики могут в любой момент последовать за российской, пускай и не так глубоко вниз. Значит, по возможности деньги лучше забрать и оттуда, поэтому всю прошлую неделю курсы валют тех стран Восточной Европы, кто еще не успел перейти на евро, быстро падали, и падение не прекратилось даже тогда, когда рубль уже отскочил и начал укрепляться обратно. Только в начале этой недели им удалось остановиться.
Конечно, примерно 5%, на которые просели за неделю валюты Польши, Венгрии и Чехии, не идут ни в какое сравнение со скачком рубля, но и уязвимость к колебаниям валютного курса у этих стран гораздо выше. Там живут сотни тысяч семей с валютной ипотекой, а доля импорта в ВВП у них в несколько раз выше, чем у России. Да и вообще, за годы жизни в Евросоюзе местное население успело порядком отвыкнуть от резких маневров курса в стиле 90-х. Тем более обидно, когда эти маневры происходят не из-за всемирного, затронувшего все приличные страны кризиса, как в 2008–2009 годах, а из-за того, что не любимая ими Россия слишком заигралась со своими нефтеимперскими амбициями.
Мебель, банки и лекарства
Объяснить падение валют Восточной Европы чем-то, кроме дурного влияния России, довольно трудно. Можно было бы попробовать списать все на проблемы евро, который сейчас тоже потихоньку падает к доллару из-за приближающихся непредсказуемых выборов в Греции и общих экономических проблем стран еврозоны. Все-таки и Польша, и Венгрия, и Чехия хоть и не перешли на единую европейскую валюту, но примерно три четверти своего экспорта продают именно в еврозону. Но если какое-то влияние проблем евро здесь и было, то совсем незначительное – и злотый, и форинт, и крона к евро просели почти так же, как и к доллару.
Никаких особенно негативных новостей о состоянии экономики самих этих стран тоже не было. Зато хватало заявлений от крупнейших компаний Восточной Европы о том, что их экспорт в Россию или их филиалы в России могут серьезно пострадать от девальвации рубля. Например, для Польши, несмотря на все конфликты, Россия остается крупнейшим рынком сбыта за пределами Евросоюза, на который приходится более 5% польского экспорта. Польша и так за год успела потерять на этом направлении почти $1 млрд из-за того, что Россия сначала запретила польские яблоки, а потом вообще почти всю польскую аграрную продукцию. А теперь сюда добавится еще и резкая девальвация рубля, которая неизбежно скажется на продажах стройматериалов, мебели и прочего польского экспорта в России.
Чехи экспортируют в Россию значительно меньше поляков, но зато у них здесь огромные инвестиции. Богатейший человек Чехии Петр Келлнер из-за российской девальвации уже обеднел на $200 млн. Принадлежащий ему банк Home Credit, для которого Россия – крупнейший рынок, уже за первые три квартала этого года столкнулся с резким падением спроса на кредиты и получил 67 млн евро убытков. А после девальвации спрос на его кредиты может вообще устремиться к нулю.
Российской девальвацией напуганы чешский производитель паштетов Hame, производитель тканей Juta, производитель промышленного оборудования Alta. Радуется только Skoda, у которой продажи выросли на несколько десятков процентов. Хотя и там понимают, что этот рост временный, и больше надеются на свои два сборочных завода внутри России – в Калуге и Нижнем Новгороде.
Венгрия накануне кризиса затеяла с Россией сразу два крупных энергетических проекта: строительство «Южного потока» и расширение АЭС «Пакш». С «Южным потоком» все уже провалилось, а в проекте АЭС прибавилось тумана, потому что 80% расходов на строительство двух новых энергоблоков венгры планировали покрыть за счет льготного российского кредита.
У фармацевтической Gedeon Richter, входящей в тройку крупнейших компаний Венгрии, на Россию приходится около четверти всех продаж. Кто теперь в России сможет покупать их лекарства после девальвации? У другой компании из первой тройки – банка OTP – в России тоже огромный бизнес, чьи убытки неизвестно куда девать.
Уходим из Чехословакии
Наконец, помимо общих экономических проблем Евросоюза и зависимости от российского рынка, в девальвациях валют Восточной Европы наверняка не обошлось и без третьего, очень типичного в таких ситуациях фактора, – слабой осведомленности многих международных инвесторов о том, что страны, расположенные рядом друг с другом на карте, не обязательно имеют похожую структуру экономики.
Когда где-то что-то начинает резко падать, то решения по соседним странам часто принимаются в панике и без какого-либо серьезного изучения их ситуации. Когда-то эти государства перечислялись в одном ряду, значит, и инвестиционные решения по ним надо принимать одинаковые. И если какой-нибудь вполне экономически здоровой стране не повезло ассоциироваться с кем-нибудь проблемным, то придется потерпеть несколько месяцев падения курса и оттока капитала.
Точно таким образом во время азиатского кризиса 1997 года международные инвесторы покарали Южную Корею. Кризис был вроде бы далеко, в Юго-Восточной Азии – у Таиланда, Филиппин, Индонезии, Малайзии. Но зацепило и Южную Корею, потому что тех называли азиатскими тиграми и новыми индустриальными странами, и Корею так когда-то называли. На подробности времени не было, все бросились выводить деньги и снижать корейский кредитный рейтинг. В результате за последние месяцы 1997 года курс корейской воны упал почти в два раза. А потом инвесторы присмотрелись и заметили, что нет, там совсем другое, можно возвращаться. И уже в 1998 году и курс, и кредитный рейтинг Южной Кореи вернулись практически на докризисный уровень.
Примерно то же самое произошло с государствами Восточной Европы в 1998 году и происходит сейчас. Падение их валют связано не столько с реальной экономической ситуацией, сколько с тем, что международные инвесторы – люди консервативные и не очень внимательные к деталям. Поэтому не все из них успели привыкнуть к тому, что ни соцлагеря, ни СЭВа больше не существует. Многие продолжают по инерции считать, что Польша, Венгрия или запропастившаяся куда-то Чехословакия – это если и не составная часть, то не более чем зависимые придатки экономики РФ, а может, СНГ, а может, СССР – или как там теперь называется эта страна, где живут медведи и русские. Поэтому если у русских что-то с треском валится, то и из соседних стран тоже для верности лучше вывести все, что возможно.
