Покушение на Александра II 13 марта 1881 года в Петербурге.
Wikimedia Commons
Краткий пересказ книги Олега Будницкого «Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX – начало XX в.)» (М., «Политическая энциклопедия», 2016).
Контекст
Книга профессора ВШЭ Олега Будницкого впервые вышла в 2000 году – за несколько месяцев до взрывов домов в Москве и за год с небольшим до 11 сентября 2001 года, сделавших терроризм одним из центральных пунктов мировой повестки. За прошедшие после первого издания шестнадцать лет литературы о терроризме вышло, вероятно, больше, чем за предшествующее столетие – новая книга о терроризме выходит в свет приблизительно каждые шесть часов. Неудивительно, что и книгу Будницкого переиздали в марте 2016 года большим тиражом.
Будницкий дает комплексный анализ уникального феномена российского революционного терроризма. Подход автора заметно контрастирует с героецентрическим советским подходом, для которого дореволюционные террористы были чем-то вроде мучеников первых столетий христианства. Будницкого в первую очередь интересуют философские истоки и социальные результаты терроризма, а также этическая сторона дела; вопрос, на который автор хочет найти ответ, можно сформулировать так: «Почему ителлигентный русский человек конца XIX века готов был идти на убийство, не имеющее никакого практического смысла в краткосрочной перспективе?»
Кроме того, Будницкий выдвигает следующий тезис: чтобы глубже понять, как и почему политические убийства Советским государством своих граждан стали нормой на десятилетия, мы должны проследить идейные истоки политического экстремизма в истории России.
Роль государства в появлении практики терроризма
Как бы парадоксально это ни казалось, возникновение и развитие терроризма как метода было естественным следствием либеральных реформ 1860-х годов. Запоздалые и осторожные, но, задавшие вектор развития российского общества, они не могли полностью удовлетворить радикальную интеллигенцию, в среде которой появилось большое количество разночинцев, на практике лишенных возможности участия в политической жизни. Народ если и бунтовал, то вовсе не в ответ на призывы революционеров; они фактически были оторваны от народа точно так же, как и от правящего класса. Терроризм на первый взгляд представлялся нелогичным, но, кажется, единственно возможным методом участия в политической жизни страны.
У терроризма в России было два автора; и если одним из них была радикальная интеллигенция, желающая принять деятельное участие в обеспечении народного блага, то другим выступало само государство. Необоснованная и чрезмерно жестокая политика по отношению к радикалам – каторги, высылки без суда и следствия, показательные процессы над участниками подпольных кружков – обусловила появление в антимонархической среде сонма героев и мучеников, ставших примером для подражания для тысяч неофитов. Своими преследованиями правительство ожесточало, в сущности, очень молодых людей, подстегивая их подростковый максимализм и превращая их в членов некоего «революционного ордена».
Однако дело было не только в репрессивной политике, но и в том, что власть не сумела поставить себя выше террористов: она изначально придавала революционерам чрезмерное значение, возвышая их тем самым и в собственных глазах, и в глазах общества. Государство рассматривало террористов как равную сторону, ему противостоящую, – усилия, которые оно прикладывало для разоблачения и ликвидации террористического подполья, нередко значительно превышали масштаб исходившей от него действительной угрозы. Показательным в этом отношении является операция по аресту «трубадура» терроризма, Владимира Бурцева. В 1898 году издатель журнала «Народоволец» Бурцев был приговорен британским (!) судом к полутора годам каторжных работ за побуждение к убийству «лица, не состоящего в подданстве ее величества». К процессу приложил руку лично российский министр иностранных дел, результат был доложен императору. На то, чтобы упрятать Бурцева в тюрьму, было потрачено немало усилий и средств, явно превышавших опасность, которая от него исходила.
