Материалы из архивного дела Трудовой крестьянской партии, 1990 год.
Николай Малышев / Фотохроника ТАСС
На днях Мемориальный центр истории политических репрессий «Пермь-36» «завершил процедуру ликвидации», начатую полтора года назад после требований со стороны контролирующих органов признать себя «иностранным агентом». По сообщениям прессы, на этой площадке теперь действует музей истории НКВД. В той же Перми проблемы испытывает Центр гражданского образования и прав человека после издания в 2015 году методического пособия для учителей «Изучение в школе истории сталинских репрессий»: эксперты, привлеченные Роскомнадзором, посчитали, что информация о репрессиях формирует «недостоверную картину мира, направляя целеполагание подростка в сторону формирования агрессивного отношения к государству». Сообщество «Последний адрес» обратило внимание на то, что таблички с именами, которые устанавливают добровольцы на домах, откуда уводили жертв государственных репрессий, то там, то здесь портят, заклеивают или срывают. Свежая новость пришла из Боровска, где неизвестные вандалы замазали краской лица в только что созданной энтузиастами галерее портретов невинно репрессированных жителей города. Сюжеты разные, и действующие лица отличаются, но объединяет их борьба с памятью о государственном терроре и политических репрессиях.
Ольга Романова в своей записи в фейсбуке предположила, что дело в «потомках вертухаев», оказавшихся более жизнеспособными (и просто более многочисленными), чем «потомки жертв». Но, конечно, проблема сложнее.
