Митинг на проспекте Сахарова. Фото: Maxim Shemetov / Reuters
Активное меньшинство
Давно известно, революция – это следствие эмоций и настроений не всего народа, а лишь его части. Как правило, меньшинства. Большинство узнает о революции постфактум. Решает активное меньшинство и, прежде всего, в столицах. Поэтому, кстати, что в России, что в Венесуэле, бессмысленны успокаивающие для властей подсчеты того, какой процент от населения столицы и, тем более, страны, собрался на площади. Да, ничтожный. Но важно не то, сколько народу готово штурмовать условную Бастилию, а то, сколько граждан (а не солдат – куда повернет оружие гвардия, никогда толком не известно заранее, история знает разные примеры) готово добровольно защищать ее, рискуя жизнью.
В феврале 1917 не защищали царя, в октябре – Временное правительство – и Русская революция случилась. А в августе 1991 сто тысяч человек встали вокруг Белого Дома, и войска войти в здание не могли. Путч провалился. Революции или, скажем мягче, революционные преобразования требуют некоторого количества людей, для которых противостояние системе становится смыслом жизни. Среди них могут быть такие люди, как Новодворская, которая не ждала и не хотела никаких выгод лично для себя. Обязательно есть карьеристы, надеющиеся на значимые или даже первые позиции в новой или обновленной стране. Часть из них могут при этом верить в декларируемые идеи, а часть – быть сугубо циничными. Могут быть неудачники, примкнувшие к революционному или реформаторскому движению просто от ощущения экзистенциального вакуума. Но все это люди, полностью поглощенные борьбой, готовые пожертвовать карьерой, благополучием, а иногда и свободой и жизнью.
Лидеры выдвигаются именно из этой группы. Их можно убить, но нельзя остановить ни угрозами, ни деньгами. Правда, роль их не так велика, как считают они сами и значительная часть общества. Они не столько ведут людей, сколько выражают их волю и настроения, а если не угадывают, то их сменяют другие, лучше чувствующие протестующих. Собственно, мы наблюдаем эту динамику все последние 30 лет. Конечно, без людей, одержимых реформами или революцией, ничего не происходит – они представляют собой фермент, необходимое условие преобразований. Но не достаточное!
