«Механический турок» Вольфганга фон Кемпелена (1770): первый «шахматный автомат» был на самом деле ловкой мистификацией. На этой гравюре из памфлета дрезденского вельможи Йозефа Ракница (1789) показано предполагаемое устройство автомата. Ракниц первым разгадал тайну «Механического турка».

«Механический турок» Вольфганга фон Кемпелена (1770): первый «шахматный автомат» был на самом деле ловкой мистификацией. На этой гравюре из памфлета дрезденского вельможи Йозефа Ракница (1789) показано предполагаемое устройство автомата. Ракниц первым разгадал тайну «Механического турка».

Иллюстрация: Humboldt University Library, Wikimedia Commons

⤢

Математика – наука странная. Числовой ряд бесконечен – но бесконечности бывают разные. Простые числа помогают цикадам выжить. Шар (математический) можно разрезать, а затем сложить обратно без единого зазора так, что получится шар, больше начального в два раза. Или в миллион. Существуют фигуры, имеющие дробную размерность, и кривые, способные заполнить плоскость, не оставив ни малейшего просвета.

Сидя на скучной лекции, математик Станислав Улам расчертил лист бумаги на клетки и стал по спирали записывать в них числа, начиная с нуля. Отметив все простые числа, он обнаружил, что многие из них расположились на диагональных прямых. До сих пор никто не может толком объяснить этот факт.

Так начинается книга Дэвида Дарлинга и Агниджо Банерджи «Эта странная математика. На краю бесконечности и за ним» (выходит в конце февраля в издательстве Сorpus). Дуэт авторов (один из них – астроном, музыкант и программист, второй – математик-вундеркинд) кажется идеальным для книги о науке, которая как бы одновременно является и естественной и гуманитарной. Великий российский математик и просветитель Владимир Успенский (1930–2018) объяснял:

Нередко приходится слышать, что математика – это часть физики, поскольку она, математика, описывает свойства внешнего, физического мира. Но с тем же успехом её можно считать частью психологии, поскольку изучаемые в ней абстракции суть явления нашего мышления, а значит, должны проходить по ведомству психологии. Не менее очевидна и логическая, приближающаяся к философской, составляющая математики.

Дарлинг и Банерджи (цитируем издательскую аннотацию) «берутся объяснить самые странные, экзотичные и удивительные проблемы математики нашего времени». Оказывается, одна из сложнейших таких проблем – математика шахмат, игры тоже весьма двойственной: будучи по природе своей состязанием в абстрактном стратегическом мышлении, шахматы одновременно занимают законное место в спорте высоких достижений.

В отрывке из главы «Можно ли просчитать шахматы?», который мы публикуем с любезного разрешения издательства, рассказывается история шахматного соперничества человека и машины – состязания, которое человек в конце концов проиграл.