Фото: Unsplash.com
Финансовая ценность экосистемных услуг лежит в основе большинства мер по сохранению природы XXI века, все в большей степени определяя экономические решения и государственную политику. О ней говорили на январском форуме в Давосе при обсуждении вопросов защиты Амазонки и восстановления экономики после коронавирусного кризиса, и, вероятно, эта тема будет центральным вопросом на 15-й Конференции стран – участниц Конвенции ООН о биологическом разнообразии, которая пройдет в китайском Куньмине в 2021 году.
В Докладе о глобальных рисках за 2021 год Всемирный экономический форум назвал утрату биоразнообразия четвертым по степени воздействия и пятым по степени вероятности риском в предстоящие годы. По оценкам страховой компании Swiss Re, более половины мирового ВВП – $42 трлн – зависит от высокофункционального биоразнообразия.
«Природный капитал», который поддерживает жизнь человека, похоже, превращается в «триллионный» класс активов: охлаждающее действие лесов, способность болот предотвращать наводнения и океанов производить продукты питания понимаются сегодня как услуги с определенной финансовой стоимостью. Животные, кстати, тоже. По оценке группы авторов статьи, опубликованной на сайте МВФ, «углеродная ценность» африканских лесных слонов составляет $1,75 млн за особь. Киты стоят чуть больше $2 млн; более высокая стоимость объясняется их «потрясающим» потенциалом в деле улавливания углерода.
Шахид Наим, профессор экологии Колумбийского университета, считает такое отношение к природе противоречивым. Это не означает, шутит он, что бактерии или грибки объединятся в профсоюзы и будут взимать с людей плату за услуги по декомпозиции. Хотя она была бы высокой. Он считает, что экосистемные услуги призваны помочь нам понять, что растения, животные и нетронутые ареалы представляют гораздо большую ценность для людей живыми, чем мертвыми, пусть даже сами люди думают, что все наоборот.
