Семья Гэлвин
Фото: Courtesy of Lindsay Galvin Rauch and Margaret Galvin Johnson / Издательство "Эксмо"
Случай американской семьи Гэлвин — одна из самых известных и мрачных историй болезни в современной психиатрии. Дональд и Мими Гэлвин, добрые католики, поженившиеся в конце Второй мировой войны, всегда хотели иметь много детей. И между 1945 и 1965 годами у них родились 10 мальчиков и затем две девочки. Все дети были красивыми, способными и спортивными, и жизнь идеальной семьи протекала вполне счастливо, пока первый сын Дональд-младший, уже почти взрослый молодой человек, не начал вести себя все более странно: вспышки немотивированной агрессии в отношении братьев, а затем и сестер, перемежались с эпизодами панического страха, и в конце концов юноше был поставлен диагноз «шизофрения».
Затем произошел своего рода «эффект домино»: признаки психоза поочередно проявились еще у пяти братьев Дональда, и в конце концов у половины детей семьи Гэлвин была диагностирована шизофрения — «возможно, наименее понятный, однако наиболее стигматизируемый тип психического заболевания», пишет американский журналист Роберт Колкер, автор книги «Что-то не так с Гэлвинами. Идеальная семья, разрушенная безумием» (выходит в октябре в издательстве Бомбора).
Автор книги, сразу после выхода по-английски в 2020 году ставшей огромным бестселлером, признается, что ничего не знал о природе психических заболеваний, пока к нему не обратились две сестры Гэлвин с просьбой написать их семейную историю. Дополнительный трагизм этой истории заключается в том, что в середине XX века господствовала теория о том, что основной причиной шизофрении у мальчиков являются определенные особенности материнского воспитания. Эта теория была окончательно опровергнута лишь относительно недавно в результате новейших генетических исследований, однако практически до конца своих дней Мими Гэлвин жила с клеймом «плохой матери».
В отрывке из книги, который мы публикуем с любезного разрешения издательства, Роберт Колкер задается вопросом: а что, если бы история болезни Гэлвинов развивалась сегодня, а в не в 1950-х годах? Насколько сегодняшние представления о шизофрении отличаются от бытовавших в то время? Насколько продвинулись методы лечения страшной болезни? И насколько сегодня стигматизирована шизофрения? Выводы автора кажутся не слишком утешительными — но, возможно, «для тех, кто родится спустя полвека, ситуация изменится».
