Рождение комедии из духа музыки. Как Ангела Меркель уходила в отставку под песню Нины Хаген

В четверг, 2 декабря 2021 года Германия торжественно прощалась с Ангелой Меркель, первой женщиной на канцлерском посту. Официальная церемония прощания имеет строго регламентированный и театрализованный вид, способный вызвать священный трепет у непривычного человека. Ночь, факелы, блеск касок, отработанные механические жесты, марширующие и надолго замирающие в неудобных позах солдаты. Средневековье, фэнтези и прочая готика, кажется нам издали. А они там на полном серьезе.

Церемония называется Großer Zapfenstreich и представляет собой наивысшую форму военных почестей по отношению к гражданскому лицу. Она имеет место при выходе в отставку канцлера, президента или министра обороны.

Сначала о ритуале. Само выражение «Großer Zapfenstreich» означает «Великий отбой». Если точнее — «отбой крана» (кранов). Что за краны такие?

Дело в том, что термин восходит к действиям военного полицейского, который в назначенное время проходил по кабакам, где пьянствовали солдаты, и ударял специальной палкой по кранам бочек, что означало запрет на дальнейшие развлечения. После этого нельзя было наливать, следовало прекратить азартные игры и прочее веселье. Часто этих полицейских сопровождали музыканты, барабанщики и духовые. Они же помогали солдатам в правильном порядке промаршировать обратно на место дислокации. «Отбой» мог быть сыгран барабанщиками и сыгран на духовых инструментах, но его могли отбивать и сами трактирщики, чтобы избавиться наконец от пьянствующих солдат. Как будто бы традиция идет со времен Тридцатилетней войны.

Устар.?

Весь этот патетический кошмар, с горящими факелами, шлемами и прочей милитаризованной парадностью пугает не только нас, иностранцев. Многим немцам эта штука тоже не так чтобы по сердцу. Как большинство традиций, которые кажутся непрерывными, эта была возрождена в склонном к историзму XIX веке. А потом еще раз вытащена на свет божий при Третьем Рейхе. И еще раз с нее основательно стряхнули пыль уже после объединения двух Германий.

Одни говорят об историческом смысле, традиции, о красивостях типа русского царя в 1838 году и музыки Бортнянского, о христианских гимнах и исторических корнях. Другие стали бороться за отмену традиции сразу, как только она была возрождена. При проводах союзников в 1994 году, сопровождаемых подобной церемонией, вымазанные кетчупом демонстранты устроили костюмированный марш, одевшись в форму солдат бундесвера и ковыляя на костылях. С тех пор социологи регулярно производят исследования и пишут книги. Возмущаются студенты. Но обычай и ныне там.

Последний раз острая критика была в октябре этого года в момент чествования, связанного со спешным выходом из Афганистана. Многих возмутила военизированная церемония, особенно на фоне того, что пришлось открыто признать, что праздновать особенно нечего и что с задачей не справились.

С точки зрения иконографии, любое факельное шествие в военной форме, осуществленное после Второй мировой войны, напоминает марш Вермахта 30 января 1933 года с факелами под Бранденбургскими воротами. Картинка совпадает до неразличения.

А сейчас сделаем одно важное замечание — картинка становится неотличимой, если ее сделать черно-белой! Запомним эту мысль.

Но почему же не всех беспокоит военизированный характер церемонии? Все, что связано с войной, здесь существует в строго ограниченном пространстве. Один мой немецкий друг, преподающий музыку, объяснял как-то школьникам размер четыре четверти и решил обратиться к идеям марша, чтобы показать, что такое размеренный ударный четный ритм. Оказалось, что его ученики не знают, что такое марш. Не маршируют больше дети в немецких школах. Тут нам остается только позавидовать.

Действительно, для многих этот ритуал ближе всего по жанру к любимой немцами опере. Они не пугаются этого истинно-арийского трагического духа, для них темнота, факелы, военные в каких-то подозрительных боевых шлемах и парадная форма одежды — только костюмированное действо. О вагнерианстве вне политической, но внутри культурной модели нельзя не думать: Меркель регулярно ездит в Байрейт на знаменитый вагнеровский фестиваль.

Внутри церемонии есть момент, который называется «Серенада», и вот сюда можно выбрать свои любимые песни. Этакий небольшой концерт по заявкам. Можно выбрать до четырех произведений. Любых!

В выборе экстравагантных музыкальных композиций нет ничего неожиданного. В Германии уже звучали песни Deep Purple (выбор министра обороны Карла-Теодора цу Гуттенберга в 2011 году он заказал их Smoke On The Water») или Scorpions (Wind of Change, выбор Урсулы фон дер Ляйен 15 августа 2019 года). Но госпожа Меркель задала всем загадок.

Вот её плейлист:

1. Du hast den Farbfilm vergessen, песня панк-иконы Нины Хаген, 1974

2. Für mich soll‘s rote Rosen regnen, шансон 1960-х, Хильдегард Кнеф

3. Großer Gott, wir loben dich, экуменический хорал, 1771, Игнац Франц

При чём тут панк-рок?

Песня «Ты забыл цветную пленку» — это гимн прогрессивно настроенной молодежи 1970-х годов из ГДР. Есть смысл полностью привести её текст в русском переводе.

Высоко растет облепиха на пляже на Хиддензее

Миша, мой Миша, это все было так больно

Что кролики в панике смотрели из нор

Так отчаянно палила моя печаль в голубые небеса

Так сердито моя голая нога топтала песок

И я сбросила твою руку со своего плеча

Миша, мой Миша, это все было так больно

Еще раз так поступишь, Миша, и я уйду

Ты забыл про цветную пленку, мой Михаэль

Теперь никто не поверит, как красиво здесь было, ха-ха, ха-ха.

Ты забыл цветную пленку, клянусь

Все синее, белое, зеленое, а потом уже неправда

Ты забыл цветную пленку, клянусь

Все синее, белое, зеленое, а потом уже неправда

Теперь я снова в твоем и моем доме.

И выбираю фотографии для фотоальбома

Вот я в бикини, вот я нудистка

Вот я такая дерзкая в мини, и пейзаж там тоже есть, да

Но какой ужас, катятся горячие слезы

И природа, и Нина и всё вокруг черно-белое

Миша, мой Миша, и всё так больно

Еще раз так поступишь, Миша, и я уйду

Ты забыл про цветную пленку, мой Михаэль

Теперь никто не поверит, как красиво здесь было, хаха, хаха.

Ты забыл цветную пленку, клянусь

Все синее, белое, зеленое и позднее перестало быть правдой

Ты забыл про цветную пленку, клянусь

Все синее, белое, зеленое, а потом уже неправда

О чем эта песня? О дефиците у них там, в ГДР цветной пленки и невозможности сохранить в цвете прекрасные моменты жизни? О мужской забывчивости и надуманных женских претензиях («Еще один раз так сделаешь — уйду», — поет Нина Хаген)? Или это песня о том, что нет технической возможности передать то прекрасное, что было и в ГДР, ведь жизнь сложилась так, что для многих сегодняшних немцев допустимое воспоминание о счастье в ГДР — теперь всегда немножечко ч/б, оно восстановимо только в контексте истории, чувства вины, ощущения слежки и несовершенства? И будто бы в контексте современности каждый вспоминающий ГДР в цвете как бы грешит против демократии? Или тут черно-белое, противопоставленное отсутствующему цветному — игры с памятью и прошлым? И то, что было когда-то политическим намеком на серость партийной и нищей жизни стало — постепенно — значимым в контексте личной биографии?

Очевидно, что это разные вещи — то, о чем песня была написана тогда и что в ней можно услышать из сегодняшнего дня.

⤢

Ангела Меркель, 1973 год. Фото: Bernd Gurlt / DPA / Global Look Press

Это сейчас мы знаем, что рожденная на год раньше Нины Хаген в Гамбурге скромная девочка станет восточнонемецкой активисткой, а потом и главой правительства всех немцев.

Это сейчас мы знаем, что один из авторов песни, невероятно плодовитый номенклатурный гэдээровский поэт, получивший звание заслуженного песенника, Курт Деммлер (сочинявший в числе прочего и антифашистские песни, создавший историю музыки ГДР) окажется насильником и педофилом. И мы, и Нина Хаген знаем, что он повесится в берлинской тюрьме Моабит, когда его будут судить за надругательство над шестерыми девочками в 2009 году, и кажется, там еще очень много недоказанных других случаев. Знает об этом, конечно, и фрау Меркель. И предпочитает, как настоящий политик — сортировать воспоминания. Или она предпочитает тоже забыть цветную пленку, не вдаваться в детали?

Нина Хаген сначала удивилась выбору, а потом немного рассказала об истории песни и о себе. Как им удалось быстро пойти в гору, когда слова написал присяжный поэт-песенник Курт Деммлер. Как сначала Михаэль Хойбах написал музыку, и нужны были такие какие-то необычные слова, и как подвернувшийся Курт Деммлер сначала написал незатейливо о предложении отправиться в горы, а потом придумал настоящую чепуху про цветную пленку — и это оказалось настолько дурацким и неожиданным, что этот вариант оставили. Он мгновенно стал хитом. Хитом, который нещадно эксплуатировался. Сама Хаген в воспоминаниях из своей книги говорит о сарказме песенки, о контрасте между унылостью городов, рабочих мест, сломанных станков и островками свободы, и эротической в том числе, островками в прямом, географическом смысле, как остров Хиддензее на Балтике, контрастом между уродливыми купальниками — и совершенством обнаженного тела. Они хотели делать настоящий рок, а их крутили снова и снова в тамошний рабочий полдень.

Ирония судьбы настигла Нину Хаген и группу в городке Вольфен, где они должны были дать концерт на предприятии ORWO, производящем — оцените ход сюжета! — как раз цветную пленку. Им пообещали цветные афиши, небывалая роскошь для того времени. Партсекретарь, проводящий экскурсию по фабрике для музыкантов, работники, выкрикивающие дежурные шутки про цветную пленку… Всё как в сценарии. Пока малышка Нинхен не замечает чудовищные условия труда, блеклую кожу, воспаленные глаза рабочих, пока она не спрашивает об их зарплатах и не ужасается нищете, и пока она не узнает, что есть и какое-то абсолютно темное закрытое помещение, где люди трудятся в полной темноте с утра до вечера и не видят солнца вообще, в прямом, а не в переносном смысле. Её ужасает зарплата этих людей — 500 марок. Она понимает все про рабство, про систему, ее накрывает паническая атака, она запирается в туалете и даже баррикадируется там. Она кричит партсекретарю, что все это «хуже, чем при капитализме». Она почти испортит жизнь своим коллегам по музыкальной группе. Их дело уже передают из Лейпцигского управления Штази в Берлин, их собираются сделать невыездными.

Однако группу Нины Хаген любила власть. Чиновникам Штази и прочей номенклатуре нравилось играть с отечественными панками — как со своим дозволенным кукольным театром. Не удивительно, что Нина Хаген сбежала на Запад при первой возможности уже в 1976 году, когда из страны был выдворен ее отчим, известный диссидент Вольф Бирман.

Канцлерина Меркель — хоть и родилась в Гамбурге, но вскорости вместе с родителями попала в Бранденбург и таким образом оказалась восточной немкой. И прощаясь, она еще раз подтверждает свою восточную идентичность.

Маркер времени и места — слова про FKK, культуру свободного тела, нудизм, процветающий в ГДР:

Вот я в бикини, вот я нудистка

Вот я такая дерзкая в мини

Тут возникает большое искушение вспомнить фотографию с тремя молодыми женщинами-нудистками, одна из которых очень похожа на Меркель. Впервые эта фотография была опубликована в турецкой газете Vatan в 2013 году. Считалось, что она была получена из фотоархива КГБ, который распространил фотографию в отместку за действия в отношении российских олигархов на Кипре. Официальное опровержение никогда не поступило. Первая публикация была, правда, сделана 1 апреля, и журналистское расследование показало: это фотография шведских девушек, сделанная еще в 1950-е годы — одна из них просто похожа на Меркель.

Возможно, за выбором этой песни скрывается и то, что фрау Меркель — будучи нормальной восточногерманской девушкой — не считает зазорным отметить свою принадлежность и к культуре FKK. Быть нудисткой — не стыдно. Как жительница Берлина добавлю, что тут у нас до сих пор никого не смутить внезапным раздеванием догола при наличии небольшого водоема, возраст купальщиков и купальщиц не релевантен. Привычное летнее зрелище, когда какая-нибудь старушка, окунувшись нагишом на пару минут, продолжает путь на велике.

Так или иначе, эта песня согласуется с октябрьским замечанием Меркель том, что прошлое ГДР — это не балласт или, по крайней мере, является не только балластом.

Формула Меркель

Вторая композиция, выбранная уходящей в отставку канцлериной — шансон 1960-х годов авторства Хильдегард Кнеф (эту песню, кстати, тоже исполняла Нина Хаген). А третья — религиозный Te Deum в экуменическом варианте (это перевод старинного гимна, общего для католиков и протестантов).

Если попробовать расписать смысл музыкальной программы церемонии, выйдет, что шансон про розы отвечает за западный сентиментализм, индивидуализм и немного за женское счастье, панковатая песня Нины Хаген — за лихой и разбитной восточный троллинг системы изнутри системы ( мы, так называемые россияне, выросшие и привычно живущие с фигой в кармане, очень хорошо это понимаем). И наконец, все это осенено наихристианнейшей песней которая на самом деле происходит не из 17 века, а является переводом старинного гимна Te Deum, общего для католиков и протестантов.

Меркель — ученая, по образованию теоретический химик, то, чем она занималась, ближе к квантовой физике, в списывании диссертаций она никогда не была замечена, ее научная степень подлинная, так что мы можем рассчитывать, что формула, которую она составила — довольна точна. Попробуем ей верить.

⤢

Ангела Меркель, 1992 год. Фото: DPA / Global Look Press

Итак, формула Германии по Меркель: западный сентиментализм и индивидуализм, восточное диссидентство под видом придурковатости, помноженные на общехристианскую мораль.

И как иллюстрация — биография пасторской дочки, члена партии христианских демократов, сентиментальной в силу принадлежности к немецкой культуре, выросшей из разрешенной конвенциональной молодежной оппозиции востока в канцлера обеих Германий, в норму норм и золотую средину. Как говорит теперь большинство, мы еще будем по ней скучать.

Церемония вышла многослойная. Может, то и имела в виду фрау Меркель, она известна своим редким чувством юмора. Вышло легкое издевательство одновременно над разными традициями. Но с нее взятки гладки, она не первая, кто расширил жанровые рамки военизированного ритуала. Одновременно с этим оскорбились, но тоже как бы не совсем всерьез, некоторые поклонники Нины Хаген, потому что исполнить именно эту песню без слов — почти то же, что делать фотографии на черно-белой пленке. А с другой стороны, отсутствие слов, необходимое при исполнениии духовым оркестром, дает беспроигрышный способ закенселить автора-педофила.

И нельзя не отметить, что особенно забавно выглядит милитаризованная традиция в свете того, что именно при Меркель в Германии была наконец отменена обязательная военная служба. Еще одна перемена знака с плюса на минус.

В основном немцы умиляются. Фрау Канцлерина нажала на все главные кнопки в душах своих сограждан, она их в самом деле хорошо знает и понимает. Она сумела потрафить и западным и восточным жителям. И аккуратно отдав долг своей партийной принадлежности (она член партии Христианско-демократический союз Германии, ХДС), осенила все христианским песнопением. Что логично, ведь христианство — это ее «крыша», крыша родного дома, с папой, евангелическим протестантским пастором, и ее партия, под сенью и от лица которой она воленс-ноленс столько лет выступала.

На фоне умильных слышны и критические голоса. От идеи, что панк, сыгранный во время официальных церемонии — мертвее мертвого и что это полная противоположность самой идее панка, до мысли о том, что настоящим панк-роком песенка Нины Хаген никогда и не была. Кто-то шутит, что теперь Нине Хаген придется подавать иск за опошление солдафонами этой великой песни. Многих порадовала сама сюрреалистичность сюжета, когда военные, приспособленные к исполнению практически только маршей, оказываются перед необходимостью сыграть что-то неожиданное. На это стоит заметить, что оркестр Бундесвера собирается из профессионалов наивысшего класса с лучшим консерваторским образованием (и немецким гражданством) и этих специально обученных людей трудно застать врасплох. Кто-то критиковал аранжировку. Тут возразить нечего, она была бедновата, у музыкантов было что-то около недели и не было нот.

Что все это значит?

А может быть, банан — это просто банан, то есть, такой музыкальный выбор всего-навсего типичен для женщины ее круга и возраста, а вся эта всемирная напряженная экзегеза со сложными попытками прочтения скрытого послания является искусством для искусства? Впрочем, герменевтика всегда такова, она самоценна. Вот и мы получили свою дозу удовольствия.

Один известный немецкий ум писал о рождении трагедии из духа музыки. А эволюция старинной немецкой церемонии и внедрение в нее дерзких песенок в качестве оперных музыкальных номеров приводит к рождению из духа музыки уже даже не комедии, а полной деконструкции. Из-за этих песенок все рушится. Начинается какая-то, прости господи, карнавализация. Так когда-то студенты-пацифисты в Бонне выкрикивали в адрес солдат карнавальные возгласы «Bonn Alaaf». Теперь критика снаружи не нужна. Пожалуй, ритуал факельного воздаяния военных почестей в сопровождении крышесносных возгласов Нины Хаген и миллиона алых роз Хильде Кнеф становится совсем не опасным.

Нам же можно только мечтать о том, как какой-нибудь российский президент однажды уйдет со своего поста под звуки песни Егора Летова, например.