Открыл плоды ты развращенья,
Сплетенья вымыслов пустых,
Плоды нерусского ученья,
Плоды бесед и обществ злых.
Сергей Глинка о Ростопчине.
Эта история началась в конце июня 1812 года. 22-летний москвич Михаил Верещагин, сын купца 2-й гильдии, получивший хорошее домашнее образование, свободно владевший французским и немецким языками, дал почитать своему приятелю, отставному чиновнику Петру Мешкову два рукописных листка. Это были сделанные им переводы из гамбургской газеты — письма Наполеона к прусскому королю и его же речи перед князьями Рейнского союза.
К этому времени война, которую впоследствии назовут Отечественной, шла уже неделю, а Москва по прежнему пребывала в информационном вакууме. Из вычищенной цензурой российской прессы было совершенно невозможно понять ни намерений Наполеона, ни причин нападения на Россию — и люди жадно ловили любые сведения со стороны. Мешков, которому тоже хотелось щегольнуть перед знакомыми «тайными знаниями», долго упрашивал Верещагина дать ему списать перевод. Тот долго отнекивался, но, наконец, под влиянием винных паров уступил. Мешков, в свою очередь, не смог отказать хозяину квартиры, где снимал комнату — так наполеоновские «репосты» стали расходиться по Москве, пока не попались на глаза полиции.
Быстро размотав цепочку в обратном направлении, та арестовала Верещагина, а материалы дела направила, как водится, московскому генерал-губернатору и главнокомандующему графу Ростопчину. Узрев в них фамилию московского почт-директора Ключарева, граф Федор Васильевич возликовал: наконец-то наклевывалось настоящее, с большой буквы дело.
