За последние полтора месяца в Европе прошли сразу два представительных форума российской политической оппозиции (в основном — оппозиции в эмиграции): на прошлой неделе — в Брюсселе, под эгидой Европарламента, в конце апреля — в Берлине. Берлинская конференция закончилась подписанием 68 видными деятелями российской оппозиции совместной декларации, что, по их мнению, может служить важным шагом на пути к формированию широкой политической коалиции и способствовать смене режима Владимира Путина и установление демократии в России. Брюссельская конференция обошлась без деклараций, сосредоточившись на обсуждении The Day After, как сама конференция и называлась — того, как может произойти смена режима и как после этого должна быть обустроена жизнь в России.
Необходимо сразу сделать важную оговорку: автор этого текста не ставит перед собой задачу оценить качество докладов, выступлений и деклараций, перспективы объединения оппозиции, а также личности участников или не-участников этих оппозиционных конференций (в частности, сторонники Алексея Навального проигнорировали оба форума). Совершенно очевидно, что политические победы реальнее и проще одержать в широкой коалиции, чем в постоянных спорах по второстепенным вопросам. Это тем более справедливо в условиях тяжелого и многостороннего кризиса, в котором находится Россия после начала развязанной ею войны, исход которой сегодня трудно предугадать. Но это проблема не только последнего года: за почти что двадцать пять лет ни одна политическая сила в России не смогла предложить программу, способную помешать становлению и укреплению режима Путина, репрессиям внутри страны и агрессии вовне. Никому не удалось также и представить альтернативный и привлекательный проект будущего, способный увлечь действительно значительную долю граждан. Злые языки позволяли себе усомниться в том, что оппозиция в России вообще существует.
Так каковы основания предполагать, что уважаемые и достойные люди, собравшиеся в Берлине и Брюсселе, смогут составить на этот раз политическую силу, а не дискуссионный клуб?
История знает много случаев, когда прибывшие из эмиграции изгнанники становились во главе революционных преобразований или новых государств. Необязательно далеко ходить за примерами и вспоминать Ленина или Троцкого — аятолла Хомейни прибыл в мятежный Тегеран из Парижа, а экс-президенты Литвы, Эстонии и Латвии Валдас Адамкус, Леннарт Мери и Вайра Вике-Фрейберга долго жили за границей. Вряд ли можно сомневаться, что в случае падения режима Александра Лукашенко Светлана Тихановская, создавшая правительство Беларуси в изгнании и признанная Западом в качестве лидера белорусской оппозиции, будет обладать необходимой легитимностью в глазах мирового сообщества для организации в Минске новых выборов и демократических реформ. Несмотря на многочисленные различия в судьбе этих и других политических эмигрантов, их объединяет наличие некоего признания на Западе. Понятно, что решающее слово остается за родиной, согласной или не согласной дать шанс политику, вернувшемуся домой после долгих странствий. Случаев отторжения, очевидно, намного больше, чем принятия. Но статус признанного оппозиционера тоже имеет не последнее значение не только с точки зрения организационных, финансовых, медийных и иных возможностей, но и как альтернативный взгляд на будущее страны, заслуживший уважение и поддержку в окружающем мире.
В случае России проблема может формулироваться так:
оправдана ли надежда на приход к власти демократических сил, представители которых живут на Западе и ориентированы на европейский вектор развития
— или придется на долгие годы смириться с существованием в России диктаторского режима в той или иной форме, с упованием лишь на более высокий уровень его вменяемости? С Путиным, Пригожиным или Кадыровым все примерно ясно, но есть ли альтернатива? Оппозиция должна иметь своей целью приход к власти, иначе это просто необязательное собрание более или менее влиятельных персон. Может ли Запад делать ставку на подписантов декларации в Берлине или участников форума в Брюсселе (тем более что списки во многом совпадают), рассчитывая на новое сотрудничество с Москвой после смены режима и политическую состоятельность оппозиции? Или следует полагать, что она слаба, недееспособна, не имеет опоры в обществе — и тогда готовить стратегию сдерживания России на долгий срок?
С этой точки зрения любопытно оценить, как сегодня выглядит российская оппозиция в глазах европейских политических наблюдателей и экспертов.
Трудно ответить в несколько предложений, но вот три тезиса, которые мне представляются важными.
Если бы с демократией все было просто, то ее экспорт был бы легким и приятным занятием. Мы, однако, видим на примере Ирака, Ливии и Афганистана, что это не так.
Демократия не столько в людях, сколько в институтах: собственность, суд, школа, самоуправление и т.д. Их строительство требует последовательности и времени. То, что сейчас кажется в Европе естественным, когда-то рождалось в муках, войнах и революциях.
Наконец, демократия - очень хрупкая штука. Гражданское общество должно быть в форме, не впадать в апатию, не уходить от ответственности, не надеяться на государство. Это - процесс, и в нем могут быть сбои. Демократия не гарантирована на века.
Люди редко боролись прямо за демократию, сознательно. Они боролись за права, не свободу даже, а за автономию, agency, не-рабство. Эти вещи всем в принципе понятны. Демократия есть результат достаточно долгого и интенсивного периода такой борьбы. Особенность современного момента в том, что очень трудно найти широкий консенсус о их наличии или отсутствии, достаточности или недостаточности. Россияне в большинстве скажут что у них уже есть права, и они совсем не рабы. То же скажут и китайцы, и избиратели Эрдогана.
*
Возможно, этот исторический период, когда такие движения могли быть достаточно массовыми, и при этом продолжительными, уже в основном прошел. Общества, в авторитарных странах тоже, стали слишком сложными и фрагментированными, чтобы порождать мощные массовые движения.
Если честно , так и не могу понять смысл и цели этих конференций оппозиции в изгнании. Все же, тот же Навальный вызывает больше эмоций ( как положительных, так и отрицательных) , чем эти представители оппозиции. В 2012 году, как здесь уже описали поведение оппозиции - не готовность идти до конца, вместо продолжения протеста, эти лидеры уходят на новогодние каникулы! Так чего же от них ждать сегодня, в более жестокой ситуации?
Спасибо, мне было очень интересно прочитать о западном взгляде на заседания, организованные теми, кто называет себя лидерами российской оппозиции в эмиграции.
У вас спокойный и несколько отстраненный анализ, у меня эмоционально насыщенный из-за своей включенности взгляд https://republic.ru/posts/108693, но выводы наши одинаковы.
Спасибо за ваш отклик, я действительно старался избегать оценок.
Кстати, французский канал LCI, который много и подробно говорит об Украине, недавно вывел в эфир на полчаса Илью Пономарева, что свидетельствует о серьезном отношении действиям ЛСР и РДК
Мне кажется, в Европе оценивают действия этих формирований формально, без персоналий. А, например, у меня воспринимать Пономарева или Фейгина всерьез не получается, они для меня авантюристы, потому что я следила за их деятельностью в течение многих лет, задолго до нынешних событий.