Вишистские чиновники инспектируют французских добровольцев, воевавших в составе Вермахта на Восточном фронте, 1943 год
Фото: Wikipedia / audiovis.nac.gov.pl
Неожиданное поражение французских (ультра)правых во втором туре парламентских выборов оборвало намечавшееся эхо истории. 84 года назад в этой европейской стране на начало июля пришёлся последний триумф крайне консервативных сил. 10 июля 1940 года перепуганные парламентарии провозгласили взамен обанкротившейся республики новое Французское государство — фактически режим личной власти маршала Филиппа Петена, нацеленного на сотрудничество с гитлеровской Германией.
В историю это образование вошло как режим Виши. Понятие имеет устойчиво негативные коннотации и в национальной, и в зарубежной историографии. Для поколений французов и иностранцев странная полития вобрала в себя всё самое токсичное: капитулянтство, попрание прав и свобод человека, добровольное услужение врагу и соучастие в Холокосте. Многие предпочли примирительную формулу от победившего спустя четыре года генерала Шарля де Голля — Французская республика никогда не умирала, а режим Виши всё своё жалкое существование оставался нелигитимным и юридически ничтожным.
Тем не менее, изначально многим гражданам — в том числе далёким от пронацистских симпатий — новая власть представлялась как минимум меньшим из возможных зол. Гегемония Третьего рейха выглядела неоспоримой и казалось, что признать неприятный факт лучше, чем пытаться по-ребячески его оспорить (тем более в союзе с коварными и ненадёжными англичанами). Понимание обречённости этой фаустовской сделки пришло к большинству французов уже по ходу мировой войны.
Теория и практика подковы
Нередко знания о прошлом мешают ныне живущим понять, как их предшественники подходили к поворотным событиям. Из XXI века может показаться, что в начале 1939 года вся свободная Европа усердно готовилась к неизбежной войне против нацизма. Но на деле многие — и даже слишком многие — пытались эту схватку предотвратить ценой самых позорных уступок Гитлеру.
Марсель Деа: после войны он бежал в Италию, избежав наказания на родине. Умер своей смертью в 1955 году
Фото: WIkipedia / Agence Meurisse
5 мая 1939 парижская газета L'Œuvre опубликовала примечательную статью «Зачем умирать за Данциг?» («Pourquoi mourir pour Dantzig?»). Её автор — Марсель Деа, видный политик-популист времён Третьей республики, прямо призывал своё правительство не противостоять Берлину в его очередных территориальных претензиях в Восточной Европе. На тот момент нацисты требовали передачи себе Данцига-Гданьска, ещё сохранявшего статус вольного города в таможенном союзе с Польшей. Деа высказывался против любой помощи славянам, и здесь его однозначно поддерживало не меньше четверти французов.
Отдельные фрагменты статьи из 2024 года читаются с нотками болезненного дежавю.
Деа много разглагольствовал насчёт истеричности и безответственности польских элит, мешающих истинным интересам Франции — жить в мире со всей Европой. Автор заявлял о незыблемости позиций Третьего рейха и его праве на особый статус в международных отношениях. Якобы исконно немецкий Данциг окончательно удовлетворит аппетиты Гитлера и принесёт мир всему Старому Свету.
«Совместная с нашими польскими друзьями защита наших территорий, наших производств, наших свобод — это перспектива, которая поможет внести свой вклад в поддержание мира. Но умирать за Данциг — ни в коем случае!»
— Марсель Деа
В итоге Данциг вошёл в состав Германии по итогам сентябрьского вторжения, но нацистские амбиции на этой аннексии не кончились. Деа же так и не вышел из полупоклона перед восточным соседом. Весной 1940 года, после военного разгрома Франции, капитулянт естественным образом вошёл в новую элиту, собравшуюся вокруг маршала Филиппа Петена.
Здесь показателен политический путь Деа, совсем не отмороженного нациста или махрового ультраконсерватора по своей природе. Свою карьеру политик построил в рядах Французской секции Рабочего интернационала, прародителе современной Соцпартии. В середине 1930-х во вчерашнем социалисте внезапно проросли крайний антикоммунизм и симпатии к итальянским порядкам Бенито Муссолини. Деа эволюционировал в «право-левого» популиста, покинул родную СФИО и приступил к собственному партийному строительству.
Жак Дорио на фоне вишистских плакатов. Коллаборант не дожил до конца войны, погибнув зимой 1945 при авианалёте
Фото: Wikipedia / herodote.net
Наиболее успешным из его проектов вышло «Национальное народное объединение» (RNP: Rassemblement National Populaire). Созданная уже при немецкой оккупации партия-эпигон НСДАП призывала земляков к борьбе с мировым коммунизмом, еврейским заговором и англо-американскими банкирами. При этом RNP не была ни единственной в своём роде, ни самой массовой из подобных сил. Чего стоила одна «Французская народная партия» (PPF: Parti Populaire Français) — с ещё более пронацистской риторикой и под началом выходца из компартии Жака Дорио, лично знавшего Владимира Ленина.
Сегодня кульбиты Деа и Дорио предстают насколько омерзительными, настолько и нелепыми. В конце концов, чего достигли их творцы кроме бесславного конца и несмываемого позора? Однако в каком-то роде оба коллаборанта показали себя настоящими политиками, шедшими за своим электоратом. Ведь немалая часть французов сперва не видела ничего постыдного в попытке сосуществовать и сотрудничать с германскими нацистами.
