Участники пленарного заседания съезда РСПП, 16 марта 2023 года
kremlin.ru
Буквально днях экономист Андрей Яковлев в интервью Republic говорил, что персональные санкции против российских бизнесменов только помогли Путину. И вот — не прошло и трех лет с начала вторжения России в Украину, как Высший суд ЕС начал формулировать критерии выхода из-под таких санкций.
На ум, конечно, приходит злорадное: «Вот что Трамп животворящий делает!», хотя тут, скорее, и не Трамп, а вице-президент Джей Ди Вэнс, произнесший ставшую уже знаменитой речь на Мюнхенской конференции по безопасности. После которой европейские политики, похоже, осознали, что наступила новая эпоха — ужасная или прекрасная, но старые практики больше не работают. Однако — нет, ничего подобного. Просто до Высшего суда ЕС добрались апелляции пятерых российских бизнесменов, оспаривающих наложенные на них санкции: Дмитрия Пумпянского, Виктора Рашникова, Дмитрия Мазепина, Германа Хана и Тиграна Худавердяна.
Однако трудно поверить, что ветры перемен здесь совсем не при чем: впервые апелляции рассматриваются не с точки зрения формального соответствия (в соответствии с которыми, например, сняли санкции с владельца РБК Григория Березкина), а с точки зрения соответствия самому духу этих санкций. А именно — является ли данное лицо ответственным за агрессию России в том или ином виде?
Напомним, что до сих пор включение в санкционный список большинства представителей крупного бизнеса шло с фомулировками «ведущий бизнесмен, работающий в России» или «бизнесмен, чья деятельность связана с секторами экономики, приносящими значительный доход государству», что не только фактически закрывало любые возможности оспаривания санкций, но и дискриминировало этих людей по имущественному признаку.
Получалось, что основной критерий вины — слишком большой бизнес или чересчур большой доход.
Поэтому Олег Дерипаска, например, с самого начала войны высказывавшийся о ней весьма критически, несомненно, виновен (и он под санкциями), а, к примеру, заключающий контракт и идущий на фронт убивать украинцев Вася Пупкин в долгах — нет.
Однако помимо соображений справедливости есть и вполне практические.
Экономисты не раз отмечали: санкции, запершие в России капитал, стали как раз тем фактором, который и помог российской экономике устоять. А заперев в России крупный капитал вместе с его обладателями, санкции привели к неожиданному: та самая элита, которая все последние тридцать лет предпочитала зарабатывать в России, а тратить на Западе, которая готова была, как казалось, перегрызть горло любому, кто отнимет у нее зарубежные виллы, яхты и особняки, сплотилась вокруг Путина, потому что он оказался единственным, кто гарантировал ей, как минимум, сохранение российской части капиталов, как максимум — новые заработки, теперь уже на войне.
Конечно, не все так однозначно: далеко не все крупные российские бизнесмены воспылали любовью к Путину и войне, которую он ведет. Но все же стоит признать: примеры, вроде Олега Тинькова и Сергея Петрова («Рольф»), так и остались единичными. Не говоря уж о том, чтобы члены российской бизнес-элиты, порвав с путинской системой, стали финансировать антивоенную деятельность.
Решение Высшего суда ЕС в этом смысле прецедентно не только де-юре (это первые дела, добравшиеся до этой инстанции), но и де-факто, будучи способно изменить само отношение к российской бизнес-элите.
На слушаниях 11 февраля представитель Совета Европы впервые сформулировал требования, которые должен выполнить российский бизнесмен, чтобы с него сняли санкции.
Основное требование — «выйти из российской экономики». Например, продать свой бизнес в России, не покупая в стране новых активов.
Продать надо всерьез, а не доверенным лицам — то есть, утратить реальный контроль над компанией. Другой критерий — публично выступить против войны, но, судя по из разъяснениям представителя Совета Европы, можно обойтись и без этого.
Пока заседания суда продолжаются, так что есть надежда, что в результате критерии выхода из-под санкций будут более четкими. Потому что пока вопросов больше, чем ответов. Вот, например, Михаил Фридман и Петр Авен продали свой основной российский бизнес — по мнению Андрея Яковлева, продали дешево, скорее всего, под принуждением. Значит ли это, что теперь с них можно снять санкции? А если продажа состоялась в ходе начавшегося передела в России, и оставшиеся без активов бизнесмены, конечно, пострадавшие, но совершенно не против войны и Путина?
Что вообще значит «выйти из российской экономики»? У крупного бизнеса, как правило, помимо основных активов есть еще масса разнообразных небольших компаний: от управляющей компании какого-нибудь поселка при заводе до компании, занимающейся финансовыми операциями. Продать абсолютно все в теории можно, на практике — не так легко. Учитывая, что сейчас любая распродажа бизнеса будет вызывать подозрение властей о желании «соскочить», и принимая во внимание участившиеся в последние пару лет странные смерти топ-менеджеров, политиков и бизнесменов — многие ли решаться на такую демонстративную распродажу?
Наконец, никуда не деться от злобы дня. Переговоры российской и американской делегации еще не начались, а российский сегмент интернета уже полнится восторженными ожиданиями о том, как скоро в страну вернутся западные бренды, иномарки, SWIFT, Visa, MasterCard. Можно посмеяться над тем, как те же самые люди, которые вчера рассказывали о том, что «санкции нам только на пользу», сегодня рассуждают о перспективах возврата Coca-Cola или IKEA, но нетрудно предположить, что
в таких условиях бизнесмен тридцать раз подумает, стоит ли ему продавать свой бизнес за 5% от цены и подвергать опасности свою жизнь и свободу, если в обозримом будущем и так все закончится.
Конечно, эксперты гораздо более скептичны и уверены, что никакого стремительного перемирия, не говоря уж о мире, не будет, а санкции и вовсе никто не торопится снимать. Но, как говорится, сердцу не прикажешь: люди надеются и верят. И крупный бизнес здесь не исключение. Скорее, он еще более прочих склонен надеяться на лучшее. Потому что ставки в случае исполнения требований ЕС высоки, а снятие санкций при этом не гарантировано — каждый случай все равно будет рассматриваться индивидуально.
И, наверное, стоит еще раз сослаться на интервью Андрея Яковлева, чтобы предположить, что сейчас гораздо эффективнее стало бы не снятие санкций ЕС, а предложение, пусть и негласное, от американской администрации к российским элитам о смене режима. Да, это намного более рискованно, чем «выйти из российской экономики». Но выигрыш несомненен и гораздо более весом, а элиты, повторюсь, умеют считать риски и умеют рисковать при необходимости.
Однако тут возникает вопрос — есть ли у американской администрации желание сменить режим в России? И появится, если (или когда) станет очевидно, что мирные переговоры зашли в тупик?