«Еще один повержен! Представь, что это русский!»

Эротико-антисоветское кино | Братство доносчиков | Ностальгия по оккупации
На Международном Московском кинофестивале в основном конкурсе были показаны фильмы, которые совсем недавно назвали бы антисоветскими. Кинематографисты Чехии, Венгрии, Польши и Германии напомнили о русской вине. Эти фильмы свидетельствуют: прошлое – актуально, раны – свежи, а в искусстве разговор об оккупации стран Восточной Европы Советским Союзом еще далеко не закончен.
Фильмы, где русских называют оккупантами, а советские войска с издевкой именуются «доблестными», были премированы «святым Георгием». Польский режиссер Ян Кидава-Блоньский был награжден за лучшую режиссерскую работу (фильм «Розочка»), актриса Вильма Цибулькова – за лучшее исполнение женской роли («Как рай земной»). На вручении актриса называла это событие невероятным: «Если бы 20 лет назад мне сказали, что мы сможем снять фильм про советскую оккупацию, а потом я получу за это приз в Москве, я бы не поверила».
Венгерская и немецкая ленты («Последний донос на Анну» Марты Мессарош и «Берлин, Боксхагенер платц» Матти Гешоннека) остались непремированными, но их ценность от этого, конечно, не умаляется.

«Розочка» – фильм о том, как сотрудник чешских спецслужб засылает свою любовницу к подозреваемому в антисоветской деятельности профессору. Она сначала исправно доносит, а потом влюбляется в диссидента. «Берлин, Боксхагенер платц» – о любви пожилых людей, которые видят, что в ГДР преданы идеалы подлинного коммунизма. «Последний донос на Анну» – история филолога, который согласился писать доносы на знаменитую Анну Кетли, политэмигрантку, живущую в Бельгии. «Как рай земной» – о жизни чешских антисоветчиков: тайные собрания, листовки, прокламации и любовь без конца и края. Вообще, все эти фильмы рассказывают не только о трагедии народов, униженных огромной империей. Это сентиментальные истории, разворачивающиеся на фоне первомайских демонстраций, доносительства и всенародного страха. Конечно, в них нет прямых обвинений. Режиссеры снимали фильмы не о российской вине, а о своей истории, в которую вмешался Советский Союз. В четырех картинах показаны страны, на которые, как писал Милан Кундера «опустился кулак России». Сам этот кулак режиссеров мало интересует. Им интересны судьбы людей, оказавшихся под этим кулаком.

В фильмах показано своеобразное братство доносчиков. Изумляет стилистическое единство осведомителей – польских, венгерских, любых. Если ты следишь за человеком, то называешь его исключительно «объектом»: «объект заплакал», «объект мне пока не доверяет», «объект вспоминает первую любовь». И стучат, стучат по ночам печатные машинки. И складываются – рапорт за рапортом – в отдельные папки. Великий стиль доноса – один на всех. Монументальный стиль пропаганды – тоже един. Если кто-то продал Родину, то «за тридцать сребреников»: в Польше ли, в Чехии или ГДР. «Мы должны отвести угрозу империализма!» – кричит венгерское ТВ; «Мы, немцы, в доказательство советско-германской дружбы поддерживаем разгром «пражской весны!» – клянутся в верности немецкие телеканалы; «Мы разрушим антикоммунистический сионистский заговор!» – эхом отзываются в Польше. Принципы вербовки просты и идентичны: «Мы опубликуем вашу работу на французском языке, если вы согласитесь сотрудничать с нами», – говорят герою фильма «Последний донос на Анну». «Подпишите, что вы раскаиваетесь в антисоветских высказываниях, – требуют от чешского режиссера, – и тогда мы позволим вам продолжить работу. Если не подпишите – ваш фильм будет доделывать другой режиссер» (фильм «Как рай земной»). И абсурд тоже один на всех. Запрещают танцевальные спектакли, поскольку там танцуют как-то антисоветски. В аэропорту подбрасывают наркотики всемирно известному французскому философу и арестовывают его, чтобы сорвать встречу с чешской интеллигенцией. Начальник проштрафившегося сексота кричит на него: «Да ты еврей!» И подчиненный, поляк, смиренно соглашается: такую подлянку партии мог сделать только еврей, а, следовательно, кто я после этого? Еврей. И бытовые проблемы тоже печально одинаковы во всех соцстранах. Герои фильмов как чуду радуются установке телефонов, сладко мечтают о джинсах. В четырех фильмах предстает мир, в котором разные народы пугающе похожи: и стилистика доноса, и бытовые проблемы, и принципы вербовки, и социалистический абсурд – все это едино и неделимо. Немцы выявляют еще одну взаимосвязь: нацизма и коммунизма. Конечно, речь не о схожести идей, а о единстве методов нацистов и тех людей, которые называют себя коммунистами: запугивание, тотальная слежка, всенародное доносительство. Один из героев, бывший нацист, торговец рыбой, презирает русских оккупантов – по старому доброму национальному признаку. Он оглушает огромную рыбину и, протягивая ее подростку, комментирует: «Еще один повержен! Представь, что это русский!»

«А почему бы, господа, нам не припомнить тех историй?» – цитатой из Адама Мицкевича начинается польский фильм «Розочка». Фильмы из стран бывшего соцлагеря не просто рассказывают истории, они напоминают о недавней истории. В отношении России это, конечно, не злопамятность, а просто память. А для нас – напоминание. Ведь в нашем общественном сознании нет и следа идей, которые высказываются в этих фильмах. Что такое, например, российская вина? Есть ли место этому словосочетанию в публичном пространстве? Ответ очевиден. Времена, когда советские гарнизоны стояли в странах Восточной Европы, у большинства вызывают только ностальгию. Например, германский кинематограф наводнен фильмами о том, что делали немцы в период второй мировой войны. Может быть, и нашему кинематографу стоит ну хоть чуть-чуть отвлечься от восхищения Родиной и сделать фильмы о том, что в Европе принято называть «советской оккупацией»? Сюжетов там – тьма, да и общественный резонанс обеспечен. А поскольку проблема «советской оккупации» более чем сложна, то фильмы-покаяния, как и фильмы-оправдания будут насилием над темой. Так что – «А почему бы, господа, нам не припомнить тех историй?»