Выступление на конференции «Миграция в странах Европы и СНГ: препятствия, проблемы, перспективы»:

Проблемы, которые стоят перед Россией, особенно социально-экономические и демографические, делают неизбежным приток мигрантов. Особенно критическая ситуация будет в 2011 и 2012 годах, когда будет сокращаться трудоспособное население по миллиону человек в год. Так что вопрос миграции для России – не вопрос выбора, это вопрос выживания.
К сожалению, есть известные ограничения политики интеграции. Такие факторы, как специфика общественного опыта и стереотипы общественного сознания – их менять сложно и медленно, поэтому самым важным становится противодействие принимающего населения.
Сегодня у нас преобладают мигранты из стран Средней Азии, и ксенофобия направлена на видимых представителей этих меньшинств. Сегодня ксенофобия распространена среди всех слоев населения – по данным «Левада-центра», 56% россиян в той или иной мере поддерживают лозунг «Россия для русских».
Репатрианты – в основном славяне, и это для них плюс. Но они воспринимаются как мигранты – это для них минус. Принимающее население считает, что мигрантов в России много (это «Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения», RLMS): очень много – 22% и много – 46%.
В ноябре 2009 года «Левада-центр», спрашивал, «какой политики должно придерживаться государство в отношении мигрантов». 61% сказали: правительство должно ограничивать приток. Годом ранее было только 52% – это влияние кризиса, такая динамика. Мы задавали вопрос, какие мигранты нужны – трудовые, временные, постоянные. Почти половина говорит: нам никто не нужен.
Об этом свидетельствует и провал программы добровольного возвращения соотечественников. Почему? Потому что это не нужно ни местным властям, ни принимающему населению. Зайдите на сайт ФМС и посмотрите, какие вакансии предлагаются этим иммигрантам! Вот, Калужская область, декабрь 2009 года: из 948 вакансий только в 67 (7%) предоставляется временное жилье. О постоянном и речи нет. Типичная вакансия: врач-рентгенолог в село с оплатой 5156 рублей – особенно восхитительны эти 6 рублей! Пособие по безработице в Москве выше.
Если говорить о репатриантах, тех, кто возвращается из стран СНГ, – там есть разные контингенты, они сталкиваются с разными проблемами. Судя по потокам, с которыми мы сталкиваемся в рамках возвращения соотечественников, у них, например, коэффициент семейственности 2,15. Это значит, что возвращается женщина с неудачной судьбой или пожилой человек и с ним кто-то. Одна вещь – пожилые люди, которые возвращаются умирать на родину. Другая – то, как это ставится в общественном дискурсе, что мы нуждаемся в высококвалифицированных специалистах. Очень маловероятно возвращение специалистов, состоявшихся за рубежом. Основные проблемы связаны с нашей социальной средой.
Если говорить о репатриантах из дальнего зарубежья (речь о последних волнах, начиная с конца 1980-х годов), у них мало языковых и экономических проблем по сравнению с культурной и социальной проблемой. Особенно это остро для второго поколения. В чем проблема? Реиммигранты из дальнего зарубежья, адаптировавшиеся в стране, живут в среде, где достаточно высокий уровень межличностного доверия, и представителям второго поколения особенно из-за этого будет трудно интегрироваться в российскую среду. У них другое отношение к армии, милиции, коррупции. У них будет культурный шок.
С совершенно иными проблемами сталкиваются репатрианты из ближнего зарубежья. У них такое же недоверие к институтам и властям, коррупция порою помасштабней. Те интервью, что мы брали у азербайджанских бизнесменов – они нам говорят, что среда России гораздо более благоприятна, чем в Азербайджане. Но им достаточно сложно адаптироваться из-за того, что российское общество более атомизировано, отношение более межличностное, социальные сети менее развиты, чем в тех странах СНГ, откуда приезжает основной поток реиммигрантов. В то же время правовая среда более сформирована в России.
Кто должен заниматься проблемами реинтеграции? Основными акторами должны быть федеральные и местные власти, бизнес-структуры и НПО. Сегодня ни один из этих акторов не справляется со своими функциями. Кроме разве что работодателей. Это самое парадоксальное: по нашим опросам (но это нерепрезентативная выборка), чисто мигрантские рабочие коллективы – это редкость, это миф. В наших выборках только 20% мигрантов работали в чисто мигрантских коллективах. 37% – в коллективах, где преобладало местное население, 35% – смешанного типа. Так что основной язык – русский. На родном языке на работе общается 4% мигрантов. 40% – только на русском.
Каналы распространения вражды по отношению к мигрантам известны. Это масс-медиа, публичная политика и молодежная субкультура. Кажется, что достаточно перекрыть эти каналы, и ситуация изменится. Это не так. Мы сталкиваемся с фундаментальными проблемами политики миграции. Первое – это проблемы стратегического видения: либо мы нуждаемся в притоке мигрантов, и основные проблемы связаны с политикой интеграции, либо Россия видится как русская, православная и т.д. – и тогда необходима жесткая миграционная политика.
Второе – отсутствие институтов, призванных бороться с мигрантофобией. В США в свое время сыграли самую важную роль армия, спорт и шоу-бизнес, и Верховный суд. Это были основные акторы.
Отсутствие четкого разграничения компетенции различных акторов – одна из основных причин провала программы возвращения. Сегодня пишут, что программа интеграции должна осуществляться на низовом уровне, на уровне местного самоуправления, – но у нас нет местного самоуправления. У них мы отбираем деньги, нет денег – нет политики. Без трансформации социальных и политических институтов политика интеграции обречена на провал.
Ответы на вопросы:
– При том, что отдача от образования в России – одна из самых низких (Россия, Таджикистан и Грузия на последних местах), если вся Россия говорит о том, что нуждается в квалифицированных специалистах, но если отдача такая низкая даже для местных специалистов – зачем ей нужны внешние квалифицированные специалисты?
– Мы нуждаемся в очень квалифицированных работниках и в массовом низкоквалифицированном труде. А те, кого мы ждем от стран СНГ, – это, скорее, среднего качества специалисты. Как говорил Ростислав Капелюшников в своем докладе «Трансформация человеческого капитала в России», у нас перепроизводство специалистов с высшим образованием, нам нужна будет низкоквалифицированная рабочая сила. Мы, Россия, на втором месте по уровню образования после США: среднее количество лет – 12. Другое дело – этот человеческий капитал используется очень неэффективно.