Как проголосовал инвестор

Один из главных индикаторов уровня политических рисков в любой стране – это поведение бизнеса. В страну со стабильным политическим полем охотнее текут инвестиции. Здесь чаще проводятся M&A-сделки и складываются по-настоящему крупные альянсы. Политически нестабильная страна за неимением большого количества желающих сулит инвестору значительно бОльшие прибыли, однако мало какая из рискующих компаний до них доживает (сливки часто снимают уже другие люди). В этом смысле интересно, как относится инвестор к уже почти год живущей в новой политической реальности России. В первую очередь очевидно снижение масштабов деловой активности среднего и крупного частного (по-настоящему частного) бизнеса, в том числе интереса к нему со стороны западных инвесторов. При этом едва ли стоит говорить о том, что «инвестор ушел навсегда»: по соотношению риск/прибыль Россия остается крайне привлекательной территорией для инвестирования. Скорее, речь идет о смене ориентиров и передислокации. Так, доподлинно известно, что серьезный интерес международных игроков вызывают перспективы Восточной Сибири и Дальнего Востока. Дела последнего, напомним, в мае 2012 года были выделены в отдельное министерство, в том числе – для управления огромными финансовыми ресурсами, стекающимися в регион. Иные крупные компании и предприниматели и вовсе постепенно меняют прописку. Например, продавший «Уралкалий» Дмитрий Рыболовлев в последнее время был замечен разве что за скупкой акций Bank of Cyprus; крайне осторожно на внутреннем рынке работает и инвестирует «Лукойл». Государственный бизнес, как бы странно ни звучал такой термин, а также компании, которые принято ассоциировать со вхожими во власть людьми, становятся все более замкнутой системой. Эта система очень избирательно и на своих условиях впускает внешних участников («Роснефть» – ТНК-ВР), концентрируясь на внутренней конкуренции. На этом фоне элиты предсказуемо продолжают демонстрировать, что слухи об их готовности к боевым действиям – уже давно не слухи. В когорту «воюющих» вступил (или втянут) главный владелец АФК «Система» Владимир Евтушенков, судя по всему, второй раз за относительно недолгий срок страдающий от деловой активности Игоря Сечина. И если в первом случае (попытка аннулировать лицензию «Башнефть-Полюса» на месторождение имени Требса и Титова) интересы управляемой им нефтяной компании угадывались лишь косвенно, то итоги приватизации «СГ-Транса», который должен был достаться Владимиру Евтушенкову, «Роснефть» оспорила уже напрямую. Интересно, что политику компании политкорректно назвал «непрозрачной» первый вице-премьер Игорь Шувалов, а премьер Медведев и вовсе осудил, пригрозив ухудшением отношений с правительством. Другой вопрос, что отношения «Роснефти» с Белым домом (то есть Сечина с Медведевым и Дворковичем ) и так максимально далеки от идеальных, поэтому серьезное ухудшение их едва ли возможно. По сути, российская бизнес-система на исходе первого года постэлекторального периода, если вести отсчет с декабря 2011 года, все больше приобретает черты, которые в политологии принято называть авторитарными. Авторитарные режимы часто характеризуются формулой «разрешено все, кроме власти». Так и в бизнесе, явные очертания приобретают отрасли, закрытые с помощью тех или иных инструментов – и по тем или иным причинам – для непосвященных. При этом круг тех, кто хочет войти в число посвященных, вполне стабилен, в том числе и со стороны западных компаний, отрицающих и презирающих любую дискриминацию. В то же время работа во всех остальных сферах остается на полное усмотрение бизнеса (с поправкой на регуляторы). Как воспримет бизнес такую систему, покажет время. Инвестор голосует ногами: именно поэтому его язык настолько ясен.