Начиная с мюнхенской речи, которую Владимир Путин произнес в 2007 году, концепция «многополярного мира» стала одним из краеугольных камней российской внешнеполитической идеологии. Обычное понимание этой концепции – простое, без затей. Вот был когда-то биполярный мир с двумя сверхдержавами – США и СССР. Потом, как говорится, «б» пропало, кто остался на трубе? И мир стал монополярным, с одной-единственной сверхдержавой, но это не довело до добра. При многополярности сверхдержав будет много. У каждой своя делянка. Во всем мире наступят покой и благоденствие.
Такое понимание многополярности, конечно, не назовешь новаторским. Именно оно преобладало в начале прошлого столетия, когда великих держав было и в самом деле несколько: Великобритания, Германия, Россия и Франция как минимум плюс Австро-Венгрия, США и Турция – кто на излете, кто на подходе. Никто из этих держав не первенствовал, и каждая тщательно заботилась об удержании и расширении своей сферы влияния. Мы хорошо осведомлены о том, к чему такая многополярность привела в 1914 году, а потом – еще раз – в 1939-м. Человечество заплатило за нее довольно дорого. Биполярная модель не задумывалась как средство профилактики глобальных конфликтов, но смогла направить эти конфликты в такое русло, что помогла избежать ядерную катастрофу. Безобразий было, конечно, много. Много их было и в пришедшем на смену холодной войне монополярном мире. Но вот этого – систематического убийства десятков миллионов людей – не было.
Начиная с 2007 года внешняя политика России целиком подчинялась логике времен эрцгерцога Фердинанда
Вернуться к многополярности эпохи наивного империализма человечество не захочет. Однако одна из подспудных исторических миссий России, как известно со времен Чаадаева, состоит в том, чтобы по нескольку раз наступать на одни и те же грабли, дабы другие страны прочнее усвоили урок. Начиная с 2007 года внешнеполитические действия России целиком подчинялись логике времен эрцгерцога Фердинанда. Вот наша сфера влияния. Сюда не лезь. Тут мы в своем праве. Именно эта логика привела Россию к плачевному по последствиям вмешательству в украинский конфликт. А плачевными эти последствия стали именно потому, что образ России как великой державы, без согласия которой на подведомственном пространстве не должно происходить вообще никаких изменений, существовал только в воображении российских политиков. Все остальные – США, Европа, да и Украина тоже – считали иначе.
События вокруг Сирии свидетельствуют о том, что Владимир Путин в каком-то смысле извлек из украинской авантюры довольно серьезные выводы.
