Никита Белых во время рассмотрения ходатайства следствия об избрании меры пресечения.
Станислав Красильников / ИТАР-ТАСС
Арест губернатора Кировской области Никиты Белых можно назвать рубежом российской политической истории, даже если речь идет о банальной взятке (что, однако, еще предстоит доказать суду). Сейчас, когда страсти немного улеглись, приходит понимание: в системе меняются фундаментальные правила игры. Эти изменения затрагивают сразу несколько сфер политической, прежде всего неформальной жизни. И направление, в котором двинется теперь вся властная структура, будет зависеть от того, как режим решит несколько дилемм, которые возникли на горизонте.
Дилемма первая: «черная касса» – повседневность или привилегия?
Когда сообщения о задержании Никиты Белых только стали поступать, в их правдивость было очень трудно поверить. В адрес Следственного комитета посыпались вопросы. Почему не показали видео из ресторана? Ведь если была взятка, то странно было бы не заснять сам процесс ее передачи. Что означало загадочное флуоресцентное свечение на руках Белых? Он действительно пересчитывал деньги, или держал помеченный реагентом пакет с ними, или всего-навсего пожал кому-то руку? Наконец, что это за история в жанре дешевого телесериала, неужели губернаторы в век офшоров и слепых трастов вот так, среди бела дня берут взятки наличными прямо в центре Москвы?
Однако через несколько дней, когда защита Белых поддержала тезис о том, что деньги, фигурировавшие в деле, предназначались на развитие области (оказались «спонсорской помощью»), разговоры в духе «такого просто быть не могло» утихли. Деньги принесли, и губернатор, судя по всему, их планировал взять. «Взятка», – говорит представитель СК Владимир Маркин. «Черная касса», – отвечают ему.
Тут можно спорить о терминах, но надо признать, что «черная касса», как и коррупция, – это явление не просто глубоко укорененное, но и исключительно неизбежное. Через «черные кассы» функционирует вся вертикаль с самого верха донизу. Вопрос лишь в чистоте организации этих неучтенных финансовых потоков. Наиболее опытные создают фонды, благотворительные проекты, куда скидывается лояльный бизнес; в простых случаях наличные передаются в сумках – больших и поменьше. Вспомним хотя бы самую известную историю с «черной кассой» Кремля, описанную в 2007 году Натальей Морарь: деньги, предназначавшиеся политическим партиям, в виде наличных передавали людям из администрации президента, а потом уже распределяли среди конечных адресатов. (Белых, кстати, как лидер СПС, участвовавшей тогда в избирательной кампании, не мог не знать об этой практике.)
Арест Белых ставит перед режимом вопрос: быть ли «черным кассам», и если да, то кто и на каких условиях имеет право пользоваться этой технологией? Не перейдет ли она из повседневных процедур в разряд привилегий? Система распределения статусной ренты сжимается, становится более регулируемой. И дело не в том, что Кремль опасается нелояльности элиты. Просто наступает новый этап преобразования политического класса: на первом этапе (первый и второй президентские сроки) путинская элита поглощала чужеродное поле, главным критерием самоидентификации была тогда лояльность.
На втором этапе, когда вся система стала «своей», потребовалось новое внутреннее размежевание, которое призвано стабилизировать положение привилегированного путинского окружения. В противном случае система просто не выдержит из-за своей громоздкости, дороговизны, неэффективности. Понятно, что ни Путин, ни СКР не мыслят подобными категориями: происходящее – следствие инерционного стремления режима к выживанию. И, видимо, в ближайшие два-три года мы еще увидим случаи, подобные аресту Белых, и их фигурантами будут неожиданно влиятельные и высокопоставленные люди.
