Скандал в 57-й школе: при чем здесь политика?

Самое очевидное и при этом самое неуловимое в скандале вокруг московской 57-й школы – это его политический аспект. Злорадная колонка «Лайфа» и как бы форматный, сдержанный, но на самом деле тоже злорадный сюжет «Вестей» оставляют стойкое ощущение, что в центре скандала оказалась какая-то оппозиционная политическая группа – «Лайф» называет ее «людьми с хорошими лицами». И хотя никаких политических пояснений на этот счет не дается, намек читается легко: «хорошие лица» – это что-то из первых Болотных. То ли действительно кто-то там что-то такое сказал, то ли кто-то удачно спародировал, и это как-то очень хорошо легло во всю околоболотную мифологию, сочиненную совместными стараниями части тогдашних протестных идеологов и сурковско-володинской пиаровской системы, приложившей немалые усилия, чтобы жестко привязать митинги 2011–12 года к «креативному классу», «хипстерам» или даже «потомкам номенклатуры с Садового кольца». То есть к небольшой социальной прослойке, интересы и ценности которой не совпадают с интересами остального общества, а часто прямо противоречат им.

Начинать разговор о школьном скандале 2016 года экскурсом в протестную зиму пятилетней давности, наверное, странно. Но здесь вся история странная. На Болотной пять лет назад людей было много, и люди были разные – богатые, бедные, из центра, с окраин, с высшим образованием, без высшего, коренные москвичи, приезжие, в общем, все. И это было самое неприятное для власти – что против нее вышли все. Поэтому всю ту зиму лояльные Кремлю СМИ очень эмоционально и настойчиво (и успешно) навязывали своей аудитории мысль о том, что на самом деле Болотная – это исключительно люди с внутренней стороны Садового кольца, чуждые нуждам и интересам остальной России.

В какой-то момент эта ложь стала правдой в том смысле, что в нее поверила статистически значимая часть аудитории, в том числе и некоторые участники самой Болотной. Это стало ясно ближе к концу зимы, когда Кремль начал устраивать свои лоялистские митинги на Поклонной горе, и, критикуя эти митинги, некоторые антикремлевские авторы зачем-то стали соглашаться с этим противопоставлением, охотно произнося именно те слова, которые были нужны Кремлю. До сих пор вспоминается, например, термин «анчоусы», использованный тогда Юлией Латыниной в том смысле, что как рыбок упаковывают в консервные банки, и они, бессловесные, становятся пищей, так и бессловесных бюджетников и рабочих власть сажает в автобусы и свозит на митинги, и спросу с этих людей не больше, чем с рыбок из консервной банки.

Показательна в этом смысле и трагическая история с ресторатором-расчленителем, который, как будто в подарок пропаганде, оказался довольно заметным героем именно этой среды – имел отношение к популярным интеллигентским кафе начала нулевых, ходил на Болотную и критиковал власть в соцсетях. Рассказывая о его преступлении своей массовой аудитории, лоялистская пресса делала упор именно на это – смотрите, мол, как ужасны люди с Болотной – разве у вас с ними может быть что-то общее?