Василий Верещагин. Апофеоз войны
В «Сентиментальном путешествии» Виктора Шкловского, лучшей книге о русской революции, самая невероятная глава — о похождениях автора в Персии, где он оказался комиссаром русской армии осенью 1917 года. В ней вскользь упоминается некий Л.Л., старый знакомый Шкловского, который «был в панике, он приехал на Восток и ждал Востока пестрого, как павлиний хвост, а увидел Восток глиняный, соломенный и войну совершенно обнаженную».
Сам автор, несмотря на все авантюры, куда оказался вовлечен — и по склонности характера, и по стечению обстоятельств, — пусть и не в панике, но тоже как-то не особенно весел: «Я тосковал на Востоке, как тосковал в Палестине Гоголь, пережидая дождь на скучной станции Назарет». Когда я перечитываю эту главу, а делаю это для укрепления духа регулярно, раз в три-четыре года, то всегда вспоминаю Бродского, умудрившегося увидеть в Стамбуле одну скуку, монотонность и пыль.
И мне кажется, что поэт был инкарнацией Л.Л., а также немного инкарнацией Шкловского — и тех десятков миллионов людей условного «Запада», которые ждали один «Восток», яркий и экзотический, а оказались на другом, однообразном и скучном. Плюс на этом «Востоке» льется кровь. Впрочем, вот об этом было всегда заранее известно.
Идея священной войны
Обе эти мыслительные конструкции — крайний экзотизм и крайняя жестокость Востока — веками создавались европейцами. В результате к середине позапрошлого века «Восток» был изготовлен почти во всех деталях — ковры, гаремы, ятаганы, живописные нищие в лохмотьях, мрачные фанатики с горящими, как уголь, глазами, тюрбаны и пирамиды отрубленных голов. Последнее как-то особенно занимало жителей континента, на котором, к примеру, в XVII веке тридцать лет шла война, уничтожившая в процентном отношении больше мирного населения, чем смогли Гитлер с Муссолини и прочими.
Но образы сильнее рассуждений, эмоциональная правда бьет глубже и грубее рациональной. Тем более что пирамиды голов — и прочие ужасы — на Востоке были. И сегодня они есть, в масштабах чуть ли не таких же, как в каком-нибудь XIX веке. Просто тогда о них до Европы и Америки доходили только слухи и редкие сообщения случайных корреспондентов, а теперь все на виду — вот YouTube, вот Instagram, Twitter и Facebook. И, конечно, те, кто головы отрезает, пользуется всем этим ничуть не меньше тех, кому — потенциально или в реальности — головы могут отрезать.
