Фото: Марис Берсонс, Борис Колесников / Фотохроника ТАСС
Среди фобий отечественной публики на одном из первых мест стоит уверенность в неминуемом территориальном распаде России в случае, если в стране когда-нибудь произойдут кардинальные политические перемены. Эти опасения, как правило, вызваны воспоминаниями о событиях начала 1990-х годов, когда смена политического режима в СССР сопровождалась болезненной территориальной дезинтеграцией союзного государства на фоне многочисленных этнических конфликтов. В сочетании с продолжавшейся до начала 2000-х стихийной и глубокой децентрализацией России этот опыт оказал настолько сильное шокирующее воздействие, что никакого иного будущего для нашей страны при смене режима интересующаяся политикой часть публики даже представить себе не может, а нынешняя вертикаль власти кажется чуть ли не единственным механизмом, препятствующим будто бы неотвратимому распаду.
На деле распад СССР (так же, как и происходивший параллельно с ним распад Югославии) был довольно специфическим и уникальным событием, вызванным сочетанием механизма национально-государственного устройства страны и безуспешных попыток его изменить, которые предпринимались на фоне глубокого экономического и политического кризиса. Стихийно возникшие коалиции республиканских элит и национальных движений в союзных республиках были заинтересованы в выходе из состава СССР, а слабевший на глазах союзный центр не был способен предложить им иных решений. Но уже на уровне России такого рода развития событий не наблюдалось – за исключением Чечни, где в силу ряда причин в 1991 году власть оказалась захвачена представителями национального движения.
