Владимир Путин на совещании, посвященному пожару в Кемерове. Фото: Alexei Druzhinin / Sputnik / Kremlin
Новый (отдельное проклятие – что его нельзя точно пронумеровать, четвертый или пятый) срок Владимира Путина начался не после инаугурации, как все думали, а немедленно, сразу после выборов. Выражение «проснуться в другой стране» слишком затасканное, употреблять его неловко, но что поделать, если страна вдруг и в самом деле стала другой – железобетон предвыборных недель превратился вдруг в какую-то плазму, все завертелось и закрутилось, люди по обе стороны стеклянной стены, разделяющей власть и общество, перестали стесняться – в Волоколамске митингующие побили главу района, в Госдуме* комиссия по этике объяснила журналисткам, обвиняющим депутата Слуцкого, что те сами виноваты, а потом случилась кемеровская трагедия, общественно-политическое измерение которой выглядит так, что чуть ли не впервые и поездка Путина на место ЧП, и общенациональный траур, и мемориал на Манежной стали возможны только под воздействием общественного мнения, которое до сих пор вообще никак не влияло на поведение власти или влияло с обратным знаком (то есть если люди требуют траура, то траура точно не будет).
В российском политическом зазеркалье, чтобы стоять на месте, надо бежать изо всех сил. Восемнадцатого марта Путин ничем не рисковал, процедура переизбрания была заведомой формальностью и ни на что не могла повлиять. Но почему-то именно после этой формальной и ничего не значащей даты все и началось.
