«За обедом нужно очень стараться, чтобы не попасть палочками в чашку с рисом на столе у соседа»

В издательстве Strelka Press вышла книга профессора Школы искусств Глазго Флориана Урбана «Башня и коробка. Краткая история массового жилья». Массовая жилая застройка — одно из самых распространенных явлений XX века. При этом ни одна градостроительная форма в истории не вызывала столь острых разногласий. Коробки и башни то превозносят как спасение от жилищного кризиса, то проклинают как причину уничтожения традиционной городской ткани. При этом сами жители исторических кварталов не видят никакой ценности в своих ветхих жилищах.

С разрешения издательства мы публикуем в открытом доступе отрывок из главы «Высотный Шанхай», в котором рассказывается о традиционном укладе жизни во втором по величине городе Китая.

Книга выходит в переводе Петра Фаворова и под редакцией Натальи Стефанович.

В 1990-е годы на противоположном от Старого города берегу Хуанпу вырос Пудун-синьцюй («Новый район к востоку от реки») — и глянцевые журналы по всему миру начали описывать Шанхай как продвинутый мегаполис.

Болотистый Пудун, сельская местность, обеспечивавшая овощами шанхайские рынки, внезапно превратился в самую впечатляющую часть городской панорамы. Рядом с розовой телебашней среди прочих достопримечательностей стоят 88-этажный небоскреб Цзинь Мао, построенный по проекту архитектурного бюро Skidmore, Owing, and Merrill, и башня Всемирного финансового центра, которая когда-то должна была стать четвертой по высоте в мире.

Ошеломляющий масштабами строительный бум не ограничивался офисными зданиями. С невероятной скоростью по всему городу, часто на месте снесенных зданий прежних эпох, вырастали новые жилые высотки. Увидев своими глазами этот размах работ, уже не удивляешься, что, по данным The New York Times, Китай в последние годы потреблял 54,7% произведенного во всем мире бетона и 36,1% — стали.

Совсем по-другому повседневная жизнь горожанина выглядит в тех кварталах старого Шанхая, которые еще не затронуты городским обновлением. Однако в отличие от Европы и Северной Америки, традиционная и современная формы многосемейной городской застройки и связанные с ними ценности здесь не противопоставлены друг другу, а воспринимаются как разные варианты одного явления. Главным типом домодернистского жилья в Шанхае является лилун (дословно «система проулков») — жилой квартал особого рода, более плотный, чем, скажем, пекинский хутун.

Доступ к сети перпендикулярных друг другу внутриквартальных проулков осуществляется через небольшие ворота, выходящие на проезжую улицу. Отдельные здания, двух-трехэтажные и с двускатными крышами, стоят в лилуне плотными рядами, как в английской террасной застройке. Попасть в них можно только из какого-нибудь проулка, за исключением тех, что смотрят на улицу. Совокупность проулков образует полуприватное пространство, где гуляют дети, сплетничают старики и сушится белье; иногда здесь же работают уличные торговцы.

Кухня, чаще всего расположенная на первом этаже дома, общая для нескольких семей, но отдельные газовые плиты и раковины с кранами служат залогом того, что каждый платит только за свои коммунальные услуги. В более старых лилунах какая-либо современная санитарная инфраструктура просто отсутствует, так что содержимое ночных горшков ежедневно выливают в общую выгребную яму, зато в так называемых «новых лилунах», построенных в 1930-е годы, есть канализация, туалеты и даже небольшие балконы.

Любой лилун тем не менее принадлежит современности в том смысле, что это безоговорочно городское жилье, появившееся как реакция на быстрый рост Шанхая в конце XIX века. Самый старый из сохранившихся лилун построен в 1878 году; большинство относится к началу XX века.

Характерным для лилунов архитектурным решением был шикумэнь (дословно «дом с каменными воротами»). Со стороны проулков богато украшенные каменные ворота вели в отдельные крохотные дворики, откуда уже можно было попасть в сами дома, стоящие вплотную друг к другу. Шикумэнь — явление чисто шанхайское; считается, что в нем соединены традиции китайской архитектуры и английских террасных домов. Первоначально каждый шикумэнь строился для одной семьи — роскошь, вообразимая лишь в давно ушедшую эпоху. В наше время нередко в каждой комнате на каждом этаже ночует семья из двух взрослых и одного или двух детей, а иногда еще и родители родителей.

Кипящая уличная жизнь здесь результат острой необходимости. Дедушка пьет чай или играет в карты на улице, поскольку днем ему просто нет места внутри. А когда его сын выходит из общего душа с полотенцем, обернутым вокруг бедер, и успевает пожелать доброго утра пятерым знакомым, прежде чем снова окажется дома, для него это скорее раздражающая повседневность, чем выражение чувства принадлежности к соседской общине.

На протяжении десятилетий власти ставили перед собой задачу уничтожения лилунов и строительства на их месте современного жилья. Их риторика при этом очень напоминала западную: модернизация, прогресс в области санитарии и отказ от «отживших свое» жилищных условий. Методы же были совсем не такими, как, например, в Берлине. Снос лилунов велся под действием исключительно рыночных факторов. Высотные здания в Шанхае не столько воплощение модернистской мечты, сколько наиболее эффективный способ расселения большого количества людей на дорожающих земельных участках. В отличие от принадлежавших государству многоквартирных высоток, которые в течение 1990-х были в основном переданы бывшим нанимателям за символическую плату, лилуны по-прежнему остаются в руках властей. Дома тут попросту слишком маленькие, чтобы их можно было разделить между живущими в них семьями.

По этой же причине в них лишь в редких случаях можно было оборудовать новые туалеты и ванные комнаты. Поскольку у муниципалитета не хватало средств, чтобы расселить половину жильцов и тем самым увеличить площадь для оставшихся семей, снос и последующее новое строительство оказались с точки зрения города единственным экономически оправданным способом улучшить качество жизни.

Лилуны распродавались застройщикам, которые сносили их, предоставляя бывшим обитателям финансовую компенсацию или новые квартиры — иногда прямо на том же месте, но чаще в пригородах, где цены на недвижимость гораздо ниже. В целом весь процесс напоминал деятельность мумбайского Управления реконструкции трущоб. Город не тратил деньги на ремонт, застройщики получали доход от каждого квадратного метра сверх того, что было необходимо для переселения бывших обитателей лилунов, а те практически бесплатно становились собственниками жилья.

В результате этой политики на протяжении 1990-х и первой половины 2000-х годов тысячи и тысячи квадратных метров традиционного жилья сровняли с землей, чтобы освободить место для многоэтажек. Сноса на сегодняшний день удалось избежать лишь трети из тех лилунов, которые в первые послевоенные годы служили домом для 70% населения Шанхая. В середине 1990-х ситуация начала меняться благодаря успехам движения за сохранение исторической застройки. Сносы целых кварталов кое-где еще случаются, однако их число, по мнению экспертов, резко сократилось.

Налицо и признаки изменившегося отношения со стороны городских властей. Любой шикумэнь теперь воспринимается как важная часть архитектурного наследия Шанхая. В 1991 году в Китае было принято законодательство об охране памятников, а с 1994-го под его защиту могут попадать целые участки застройки. На практике, однако, такой статус обеспечивает лишь ограниченную защиту. Для двух из четырех категорий охраняемых памятников допустима перестройка всего здания за исключением несущих конструкций и фасада. Даже в районах, целиком объявленных объектами исторического наследия, защищенными от сноса оказываются лишь очень немногие здания. В Шанхае такой статус сейчас предоставлен двенадцати территориям, включая весь Старый город и отдельные части бывших Французской и Британской концессий. Но снос исторических домов продолжается и там, зачастую из-за того, что разрешения на новую застройку были выданы еще до присвоения району охранного статуса.

Тем не менее Чжэн Шилин, возглавляющий Городской комитет охраны исторических районов, говорит, что уничтожение памятников архитектуры идет все меньшими темпами. Надежду, по его мнению, внушает и позиция нового главы шанхайского комитета партии Си Цзинпиня, который вскоре после своего назначения в 2007 году выступил с заявлением, что старые здания надо сохранять. Десять лет назад такое сложно было бы даже вообразить.

Си Цзинпинь возглавлял Шанхайский горком КПК с марта по октябрь 2007 года — Republic.

Тем не менее перед сторонниками сохранения лилунов стоит очень непростая задача. Им приходится бороться не только с могучим строительным лобби, но и с жителями этих районов. Участники движения за охрану памятников признают, что, в отличие от тех, кого в 2000-е затронула программа сноса мумбайских трущоб или в 1970-е городское обновление центральных кварталов Берлина, большинство жителей лилунов с нетерпением ожидают сноса своих домов. По мнению внешних наблюдателей, в первую очередь они страдают от перенаселенности и полного отсутствия частного пространства — то есть от всего того, что в Америке и Европе служило главным обоснованием для модернистского проекта массовой жилой застройки. Трехметровая ширина проулка в типичном лилуне не оставляет шансов сохранить хоть что-то в секрете даже для самого скрытного семейства — как гласит поговорка, «за обедом нужно очень стараться, чтобы не попасть палочками в чашку с рисом на столе у соседа».

Излишне тесные контакты с соседями вызывают опасения, и это объясняют многочисленными в недавней истории периодами репрессий, когда донос или сплетня могли поставить под угрозу будущее или даже жизнь человека. Важно и то, что законный статус нанимателей жилья внушает обитателям лилуна куда большую по сравнению, например, с жителями мумбайских трущоб уверенность, что после сноса они получат новую квартиру.

Вне зависимости от того, разделяет ли стремление переехать все население лилуна — многие представители старшего поколения, похоже, не испытывают по этому поводу особого энтузиазма, — чего уж точно не заметно, так это широкомасштабного сопротивления жителей предстоящему сносу. Это невозможно объяснить лишь страхом перед государственным аппаратом подавления или отсутствием независимых средств массовой информации, поскольку время от времени борьба неких обитателей Старого города с бульдозерами все же попадает на страницы газет — однако все такие случаи касаются домов, принадлежащих одной семье. Так или иначе, сейчас трудно предположить, до какой степени мир уличных торговцев, импровизированных кухонь в проулках и детей, играющих в подворотнях, сможет уцелеть в самом сердце Шанхая.

Что еще почитать:

«Советская IKEA». История несостоявшейся революции в панельных домах СССР.

Тюрьма для информации. Кто изобрел и кто убил советскую ксерокопию. Отрывок из книги Андрея Солдатова и Ирины Бороган «Битва за Рунет».

Урбанистика против демократии: Петербург Николая II. Краткий пересказ книги Евы Берар «Империя и город».

Черный вторник 1453-го. Краткий пересказ книги Стивена Рансимена «Падение Константинополя».