Владимир Путин, 2003 год. Фото: Stephen Hird / Reuters
Похоже, летние протесты пошли на спад – власти смягчают приговоры, полиция больше никого не винтит, на разрешенный митинг приходит меньше людей. Вернутся ли рассерженные россияне на кухни? Политолог, профессор Европейского университета и университета Хельсинки Владимир Гельман рассказал Андрею Синицыну, чем различаются протесты в 2019 и в 2011–2012 годах, когда мы увидим раскол в элите и как выходить из недостойного правления.
– Видите ли вы что-то новое в протестах лета 2019 года и в реакции на них со стороны властей? В реакции общества на реакцию властей (цеховые открытые письма, например)?
– Протесты 2019 года можно рассматривать как второй акт той протестной волны, которая прошла в 2011–2012 годах. В известной мере обе стороны – и правящие группы и оппозиция – извлекли из этого опыта некоторые уроки. Оппозиция заранее готовилась к этим протестам и смогла выработать более адекватные, более грамотные организационные решения и механизмы взаимодействия, нежели те, что были в 2011–2012 годах. А власти пришли к выводу, что наиболее успешным средством борьбы с протестом являются репрессии.
Однако оказывается, что репрессии достигают желаемого эффекта лишь отчасти. В 2012 году «болотное дело» выполнило важную сигнальную функцию: те, кто мог примкнуть к протестам, получили информацию, что это опасно, этого делать не стоит. Сегодняшние репрессии такой сигнальной функции не выполняют. Наоборот, мы видим, что протесты позитивно воспринимаются общественным мнением, а репрессии – негативно (об этом свидетельствуют данные опросов). Всевозможные проявления солидарности с репрессированными тоже служат важным индикатором того, что репрессии не выполняют сигнальную функцию.
Владимир Гельман. Фото: Veikko Somerpuro
