kremlin.ru
Минувшая неделя выдалась на редкость насыщенной. А событиям отдельного ее дня – вторника 10 марта – даже удалось затмить нефтяной кризис, биржевую панику и официально объявленную пандемию коронавируса. В этот исторический день с трибуны российского парламента президент Владимир Путин нанес сокрушительный удар по Конституции – а в более широком смысле по самой идее законности, обнулив надежды (если таковые еще были) на построение правового государства в РФ. В воображаемом движении страны от мягкого авторитаризма к рыночной демократии, опирающейся на сильные институты, теперь нет смысла. Как и в любых разговорах о транзите власти. Отныне все это в прошлом.
Ясность перспектив режима похоронила дискуссию о преемнике, что являлось главной внутриполитической интригой последних лет. Зато возрастающим спросом, вероятно, будет пользоваться тема здоровья президента как естественный – и, по сути, единственный – ограничитель действующей власти.
В октябре этого года Путину исполнится 68 лет. С учетом его готовности переизбраться на два шестилетних срока после 2024 года, которую никак нельзя исключать, мы можем говорить о высоких шансах возвращения страны во времена позднесоветской геронтократии. К 2024 году Путин будет старше Бориса Ельцина в 1999-м, когда тот объявил об отставке, и чуть младше Леонида Брежнева, который умер на 76-м году жизни – на вершине власти и в окружении таких же, как он, престарелых членов Политбюро, готовых наследовать Генсеку.
Но сейчас это видится лишь промежуточной стадией.
К 2036-му по сроку нахождения у власти (включая формальное четырехлетнее премьерство) президент оставит позади всех без исключения руководителей СССР, а также подавляющее большинство русских царей – за исключением Ивана III (правил 43 года), Ивана Грозного (39 лет) и, наконец, Владимира Святославича, прожившего для своего времени удивительно долгую жизнь – по разных данным, от 57 до 59 лет, из которых князь правил в общей сложности 37. И ведь хорошо справлялся, заметил как-то Путин, «проложил дорогу к строительству сильного централизованного Российского государства» (у памятника князю Владимиру исполинских размеров, воздвигнутого четыре года назад рядом с Кремлем, на неделе проходили одиночные пикеты против обнуления президентских сроков).
kremlin.ru
Между тем не только сам российский лидер, но и его ближайшие соратники – будь то Сергей Шойгу, которому скоро исполнится 65, или 68-летний секретарь Совбеза Николай Патрушев – вступили в возраст, который стэнфордский профессор медицины Герберт Абрамс, автор книги о влиянии президентского здоровья на качество принимаемых решений, считает малопродуктивным и физиологически небезопасным для высокопоставленного государственного служащего.
Скептики, пожалуй, на это возразят, что износ элит в любом случае будет компенсирован периодической ротацией во власти – как это, например, происходит с составом кабмина (не исключая последнего, где появились люди, которым нет и сорока). Но особой уверенности тут нет.
Во-первых, на больших массивах данных прослеживается тенденция к старению власти, опережающей национальные демографические тренды. Так, в 2017 году Reuters не поленился сравнить даты рождения 784 российских губернаторов, членов обеих палат парламента, членов правительства, Совета безопасности и сотрудников президентской администрации с возрастом тех, кто занимал эти должности в мае 2012 года. По итогам сопоставления вышло, что политики и чиновники за пять лет стали старше в среднем почти на три года.
Во-вторых, вполне очевидно, что в путинской системе влияния министерский портфель (и само собой депутатский мандат) весит куда меньше кресла главы госкорпорации или госкомпании – не говоря уже о финансовых различиях (об этом ниже). А люди на высших этажах государственной корпоративной власти за долгие годы пребывания в своих должностях доказали президенту, что намерены работать там же и впредь, во всяком случае, пока хватит здоровья.
В-третьих, нужно признать: чем старше становится президент, тем меньше он готов доверять энергии и лояльности молодых. До 2013 года срок госслужбы был ограничен 60 годами. Но затем Путин пошел на изменения в законе «О государственной гражданской службе РФ» и увеличил ее предельный срок до 70 лет. Фактически пожилой чиновник может служить сколько угодно долго, если против этого не возражает глава государства.
Поэтому стране все чаще предстоит наблюдать картины, подобные тому:
- как бессменный руководитель Следственного комитета России 67-летний Александр Бастрыкин (в 2018 году его полномочия продлены на пять лет) внимательно изучает через лупу монитор компьютера – и по забывчивости временами меняет позицию по принципиальным вопросам вроде смертной казни;
- как 77-летний Валерий Зорькин, бессменный председатель Конституционного суда (чья должность давно не имеет возрастных ограничений), на экстренно созванном заседании в субботу вечером подвергает безжалостному правовому анализу инициативу об обнулении президентских сроков – а между делом воздает должное крепостничеству, этой «главной скрепе, удерживающей внутреннее единство нации»;
- как бессменный ректор МГУ 80-летний Виктор Садовничий уверяет, что «поверил [Путину] еще лет 30 назад» (в прошлом году контракт с ним продлен на пять лет) – и округляет глаза, «не понимая, почему такой интерес к ней [Катерине Тихоновой, непризнанной дочери президента, реализующей многомиллиардный проект на территории университета]»;
- или как 84-летний Владимир Ресин, депутат Госдумы (где нет предельного возраста), разъезжает со своим кортежем по столице, инспектируя строительство новых православных храмов – при этом «даже не может сказать честно, почему вступил» в партию «Единая Россия». Непроизвольно вышло.
Этих и многих других заслуженных людей с богатым прошлым президент не против забрать с собой в будущее. И если есть у них общая задача, помимо заботы о здоровье, то трудно выразить ее лучше, чем это в четверг сделал спикер парламента Вячеслав Володин, молодой 56-летний политик: «Сегодня, исходя из вызовов, которые есть, и угроз, которые в мире существуют, не нефть и газ наши преимущества. Как вы видите, и нефть, и газ могут падать в цене. Наше преимущество – Путин, и мы его должны защитить». В свежих Хрониках госкапитализма:
