Мы в журнале «Книги» некоторое время колебались — стóит ли публиковать оптимистический отрывок из новой книги Стивена Пинкера «Просвещение продолжается: в защиту разума, науки, гуманизма и прогресса» (русский перевод выходит в августе в издательстве Альпина нон-фикшн) именно сегодня, 9 августа — в годовщину президентских выборов в Беларуси и начала массовых мирных протестов, жестоко подавленных диктатором Лукашенко.
В эти дни рассуждения об общем сокращении уровня насилия в мире и уверенном (пусть и не всегда линейном) глобальном прогрессе свободы и демократии кажутся особенно неуместными, почти циничными — и наглядно опровергаются действительностью. Но потом мы решили, что это как раз будет очень хорошая демонстрация того, как академическая наука, оперирующая «большими числами», противоречит нашей интуиции и нашему политическому опыту.
Новая книга известного канадско-американского эволюционного психолога и психолингвиста (в последние годы Пинкер, кажется, уделяет больше внимания сравнительно-историческим исследованиям и исторической статистике) продолжает развивать идеи, изложенные в его бестселлере «Лучшее в нас»: уровень глобального насилия в наше время неуклонно снижается, а мир становится все более гуманным.
То, что у нас часто складывается прямо противоположное впечатление, Пинкер объясняет исторической близорукостью — психологической предвзятостью, из-за которой мы гораздо ближе к сердцу принимаем события, наиболее близкие к нам по времени. Иными словами, сотни тысяч погибших в Сирии вызывают у нас более болезненную рефлексию, чем десятки миллионов павших в Первой мировой войне.
В книге «Лучшее в нас» (вышла по-английски в 2011-м) автор добирался в своем анализе до 2008 года. Новая книга «Просвещение продолжается» захватывает уже середину 2010-х, то есть практически описывает наши дни — и есть отчетливое ощущение, что реальность, мягко говоря, несколько сложнее, чем ее показывает Пинкер. Возможно, дело тут именно в исторической близорукости, но так или иначе: мы просто-напросто не готовы анализировать близкие к нам (а тем более затрагивающие нас) трагедии с точки зрения «большой статистики».
Глядя на то, что творится хотя бы только в Белоруссии и в России, лишь непоколебимый оптимист услышит в происходящем отголоски неуклонной поступи прогресса. Мы можем с удовлетворением осознавать, что число жертв нынешней пандемии в процентах к численности населения относительно невелико, однако вряд ли полезно оценивать реальность ковидного госпиталя с точки зрения «средней температуры по больнице».
Термины, заимствованные из XIX века или еще более отдаленных лет, устарели. По крайней мере, их нужно описывать с помощью дополнительных характеристик. В СССР заявляли, что при социализме демократия подлинная, а на Западе - мнимая или фальшивая. А сейчас наши пропагандисты заняты тем же самым, заявляя, что у нас есть демократия, а на Западе - нет. В Великобритании и многих других странах вообще - монархия. Пусть конституционная, монарх не правит, но всё равно монархия. (Не вижу в ней ничего плохого, если монарх защищает свободу своих поданных).
Кстати, Пушкин писал: "Зависеть от царя, зависеть от народа - не все ли нам равно?"
Надо говорить, по-моему, о свободе. Она в России предана анафеме. И это самое главное. Демократия без свободы - вонючая помойка. Вот на ней мы и оказались, радуемся, что не убивают. Однако вонь чувствуют все, даже те, кто видят себя небожителями.
Автор смешивает демократию с прогрессом. Для него это идентичные понятия. Демократия - прогресс, недемократия - архаика. Поэтому тот очевидный факт, что уже на протяжении нескольких десятилетий Китай демонстрирует наибольший прогресс и лучшие показатели экономического роста никак автором не комментируются.
Никаких противоречий нет. Лет сто назад разгон антиправительственных демонстраций пулемётами и картечью был нормой. В Белоруссии за всё время убито четверо - по меркам XIX века даже не смешно. В супер-демократической по тем временам Британии в начале чартистского движения (тоже справедливых выборов требовали) в Ньюпорте 22 человека уложили насмерть, и особо не заметили даже.
Разумеется. Но речь именно о том, что в анализе текущих событий sub specie aeternitatis есть нечто, противоречащее нашей этической интуиции
Кажется, дело далеко не только в этической интуиции. Мне такая пробежка по эпохам представляется содержательно пустой. Стало больше демократии — само по себе это не объяснение. Как и наша моральная чувствительность, точнее ее обострение, тоже нуждается в понимании. Да и она весьма избирательно, потому белорусам мы склонны сопереживать гораздо сильнее, чем жителям Мали.
Ну как пустой.
.
Границы приемлемого и совершенно неприемлемого меняются.
.
Но люди остаются людьми, и люди, которые говорят на языке, близком к собственному, естественно, воспринимаются ближе, чем говорящие на непонятном языке.
.
Люди, воспринимающие проблемы совсем чужаков как свои - все еще редкость, так же, как и идущие еще дальше и воспринимающие любое живое существо, а то и не живое, но находящееся на той же планете, как близкое себе.
.
Есть куда расти.