Акция протеста в Москве
Фото: Dmitry Golubovich / Global Look Press
10 лет назад, 4 декабря 2011 года, состоялись выборы в Госдуму VI созыва. Объявление их результатов стало поводом для начала «белоленточных» протестов против фальсификации итогов голосования. По сути это был первый и последний реальный массовый протест против политического режима Владимира Путина. Он потерпел поражение. О том, возможно ли повторение нового подобного протеста и каким он может быть, Republic поговорил с активным участником протестов 2011–2012 годов, оппозиционным политиком и экс-депутатом Госдумы Дмитрием Гудковым. Сейчас Гудков живет в Болгарии, куда он уехал после возбужденного в России уголовного дела.
«Прошлое надо забыть. Новый протест будет совсем другим»
— Если окинуть взглядом 10 лет, прошедшие с момента «белоленточных» протестов, то что изменилось в отношениях — власти и общества, власти и оппозиции?
— Тогда власть делала ставку на наиболее консервативную часть общества — коллективный Уралвагонзавод. Все остальные были признаны врагами. С тех пор это постепенно развивалось. Тогда были точечные репрессии против оппозиционных политиков. Сейчас мы пришли к массовым репрессиям против политических активистов. По количеству политзаключенных мы опережаем начало 80-х годов прошлого века. В то же время идут точечные репрессии против журналистов, общественников, представителей академической элиты, деятелей культуры. Левиафан начал хватать не только оппозиционно настроенных, но и тех, кто активно власть не поддерживает. Уже мало быть нейтральным — теперь либо ты за нас, либо с тобой может произойти все что угодно. И не зря всех более-менее заметных оппонентов на последних выборах сняли — власть опасается даже их. Если тогда спецслужбы были инструментом политики, то сейчас администрация президента стала инструментом силовиков. Сейчас центр один — на Лубянке.
Что касается отношений с обществом, то понятно, что со всеми прогрессивно мыслящими она уже давно перессорилась, и сейчас она вступает в период, когда популярность падает даже в среде коллективного Уралвагонзавода. В 2014 году была народная поддержка на волне аннексии Крыма. Но сейчас от нее мало что осталось. С учетом того, что сейчас идет пандемия, планируется ввести QR-коды, власть вступила в конфликт со своим ядерным электоратом. Хоть я считаю «Спутник» нормальной вакциной, большинство населения власти не верит, не прививается, потому что понимает: мировые вакцины в страну не пускают, чтобы дать друзьям Путина заработать на отечественной. Понятно, чьи там деньги. При этом идет пропаганда против конкурентов «Спутника». В итоге люди решили, что если умирают от Pfizer, а импортное всегда лучше, то к отечественной вакцине они и на пушечный выстрел не подойдут. Власть сама долгое время пропагандировала мракобесие — ну вот и пожинает плоды. Вроде бы надо прививаться, но у власти нет инструментов, как донести эту идею до населения, кроме привычных ей способов — принуждать, преследовать, наказывать. А ядерный электорат Путина явно к такому повороту событий не был готов. А если ничего не делать, то будет гора трупов, регулярные локдауны добьют экономику. Это патовая ситуация — цугцванг.
В итоге популярность падает, и режим трансформировался. Если раньше была авторитарная модель с управляемыми выборами, то сейчас она чисто полицейская, основанная на уголовных делах и репрессиях.
Дмитрий Гудков
Фото предоставлено Дмитрием Гудковым
— Как вы считаете, может ли нечто вроде «белоленточного» протеста повториться в 2024 году, когда подойдет время очередных перевыборов Путина?
— Прошлое надо забыть. Новый протест будет совсем другим. Впереди будет выступать уже не городской, столичный средний класс, это будет массовый социальный протест, основанный на требовании справедливости, то есть больше левых лозунгов. Выходят люди, которые раньше в политических протестах не участвовали и даже были против них. Но, например, сейчас вакцинация пришла к каждому в дом, и люди выходят на улицы и политизируются. В какой-то момент политический протест соединится с социальным. И да, вероятно, накал такого протеста будет на рубеже 2024 года.
— На ваш взгляд, для этого есть ресурсы и организации?
— Ничего этого не нужно. Вспомните 2019 год, когда нас всех посадили в спецприемники на период предвыборной кампании в Мосгордуму. И именно в этот момент случился самый крупный протест — 10 августа вышли 60 тысяч. Так что людей с организаторскими навыками и политическим опытом уже достаточно. Сейчас уже не нужен один лидер, который всех куда-то направит. Я думаю, будет много разных групп, которые быстро выстроят систему координации.
