Вирджиния Вулф, 1902 год
Wikipedia.org
Нищета мира не трогает меня
Сфинкс
Предисловие. Увидеть Вирджинию Вулф и… не умереть
Nous irons voir ensemble les jardins refleuris,
Et déambulerons dans les rues de Paris
Barbara, Dis, quand reviendras‐tu?
Странно, но даже сегодня, в эпоху полной «отмены» человеческого и творческого, все еще можно встретить тех немногих, которые «лица необщим выраженьем». Тех, что позволяют себе роскошь мечтать, фантазировать. Да хотя бы просто задумываться о чем-то!
Посреди замученных и усталых лиц, хмуро уткнувшихся в смартфоны, вдруг — франтоватый молодой человек, как будто на ходу декламирующий что-то театральное и «высокое», одетый подобающе, пусть сильно позирующий. Или дама, похожая на актрису, идущая по перрону в глубокой творческой задумчивости, вдруг останавливающаяся с изумленным видом и как будто спрашивающая: «Где я?» Или молоденькая девушка на улице в середине дня, с нежной готовностью отвечающая на твой ищущий чего-то взгляд… Неужели в большом городе еще возможны приключения?
Творческое желание, вообще любая индивидуальность стали такими слабыми и редкими явлениями, что ты счастлив видеть даже эти жалкие крохи «городской исключительности» и «свободы». Ведь время — вот что самое важное. И эти бредни, что «каждый индивидуален»… Нет, не каждый, далеко не каждый. И эта «сказанная» Сфинксом фраза о «нищете мира» так явственно проступает сегодня… Проступала и раньше, когда началось промышленное производство всего и вся, в том числе «творчества», которое стало пусть «утонченным», но массовым продуктом.
Мы невероятно обнищали духом, наши желания и фантазии стали такими слабыми, а творческая потенция — такой мучительно дающейся. Муки творчества были известны, наверное, еще Гомеру и уж точно Марло и Шекспиру, и уж тем более Вагнеру, но — чтобы настолько… Самое обидное, что в большинстве случаев, в отличие от них и в какой-то мере от первой половины ХХ века (все познается в сравнении!), наша сегодняшняя «неволшебная» гора исправно порождает мышь.
И все равно удивительно, что даже если творческая потенция per se потеряна, то творческие личности каким-то чудом пока что еще окончательно не вывелись; и изредка даже зримо присутствуют в этом зачищенном, как в результате спецоперации по обезличиванию всего и вся, ландшафте большого города.
Только представьте себе, что вот так, походя, прогуливаясь по Стрэнду, да где угодно, хоть на Тверском бульваре, вы вдруг встречаете ее, саму Вирджинию Вулф. Городскую невротичку и великую писательницу. Задача для воображения: сколь нереальная, столь и прекрасная. Нет, не как в фильме Вуди Аллена «Полночь в Париже»…
А что, если именно так? Да как угодно, только мечтайте! И вот вы, как старый знакомый, бережно поддерживая ее, чтоб не поскользнулась и не налетела на столб — писатели такие неуклюжие! А часто еще и близорукие! — прогуливаетесь с ней под ручку по вечернему городу. Неважно какому. Вымышленному городу, в котором вы знаете каждую улицу и не знаете ни одной. В котором в такой компании все ново, все свежо и играет красками не хуже, чем в кино. Даже намного лучше. Итак…
