Казимир Малевич. "На кладбище", 1911
wikiart.org
Говорят, настоящему журналистскому тексту нужен информационный повод. Что ж, вот вам повод: сейчас в Инженерном корпусе Третьяковской галереи идет большая выставка работ Игоря Эммануиловича Грабаря. Грабарь — не самый выдающийся, конечно, из художников своего времени (и на большой выставке это особенно хорошо видно). Но не страшно. Не в его случае. Ему и без того обеспечена вечная благодарность потомков. Это он, например, еще до революции, будучи одним из руководителей Третьяковки, начал закупать для галереи работы русских авангардистов. И он же — открыл, да чего там, спас Древнюю Русь. Разрабатывал методы научной реставрации, объяснял и царским чиновникам, и красным комиссарам, почему надо хранить наши памятники. И часто — увы, не всегда, но часто находил для этого слова.
И в миллионной Перми, и в крохотном Гороховце, показывая резного деревянного Николу или громадный каменный дом, который местный купец отгрохал еще до Петра, вам обязательно скажут:
— Если бы не Грабарь…
Виноват, отвлекся. Так вот, на выставке есть нарисованный Грабарем портрет его коллеги — Григория Осиповича Чирикова. Острая бородка, взгляд — хоть и печальный, но не без хитрецы, тонкие пальцы большого мастера.
Чириков — потомственный крестьянин-иконописец из Мстеры, ставший одним из самых выдающихся русских реставраторов. Это он, будучи сотрудником Комиссии по сохранению памятников древнерусской живописи (которую, кстати, создали большевики, да, большевики, взрывавшие храмы и устраивавшие из икон костры, история любит парадоксы), нашел в дровяном сарае при Успенском соборе Звенигорода иконы «Звенигородского чина» — три загаженных голубями доски. Теперь это гордость Третьяковской галереи. Это он был среди тех, кто под руководством графа Олсуфьева очистил от поздних записей рублевскую «Троицу».
Новая власть, естественно, оценила заслуги Чирикова. В 1931-м он сел на три года за «участие в контрреволюционной организации». Разумеется, ни в какой организации он не участвовал, да и организации никакой не было. Отбывал в Котласе. Котлас — серый и страшноватый городок на берегу Малой Северной Двины, а на другом берегу за лесом — Сольвычегодск, вотчина Строгановых, где в соборах прятались от новой власти (и спаслись не без помощи неравнодушных людей) невероятной красоты иконы.
Россия большая, но очень тесная.
Вышел, что-то делал, а за ним пристально следили неленивые чекисты. Собирали «материалы», собирались снова покарать за какое-нибудь вредительство. Или за шпионаж. Или за подготовку диверсии. Это ведь в их работе не важно. Был бы человек.
Но Чириков чекистов коварно обманул. Взял, да и умер в 1936-м. Мог бы лечь в один из рвов Бутовского полигона, рядом со своим товарищем, графом Юрием Олсуфьевым. Но ускользнул. Туда, откуда точно выдачи нет.
***
Много лет (на самом деле — много) я слежу за российской государственной пропагандой. Вслушиваюсь в завывания «экспертов» на федеральных каналах. Вчитываюсь в статьи безвестных авторов маргинальных патриотических листков. Разбираю каракули активистов из соцсетей.
