«Рокруа: последняя терция». На картине современного автора (2011 год) — остатки испанского войска на проигранной решающей битве Тридцатилетней войны 1618–1648 годов
Изображение: Wikpedia / Augusto Ferrer-Dalmau
Что мы, жители XXI века, смогли бы увидеть, окажись в Европе четырёхсотлетней давности? Едва бы какая деталь указала нам, что именно здесь строится цивилизация, основанная на техническом прогрессе и признании человеческих прав. Прежде всего, тогдашний Старый Свет почти целиком состоял из сословных или абсолютных монархий: где-то правили сколь-нибудь сносные самодержцы, где-то — откровенные сумасброды. И, что хуже, все они беспрестанно враждовали между собой на протяжении долгих лет.
Их запутанная война шла поперёк любым представлениям о морали. На словах в той Европе кругом господствовала христианская религия — собственно, её защитой короли, священники и полководцы как раз оправдывали свои действия. Но торжественные мессы и пение псалмов отнюдь не мешали грабежам, изнасилованиям, убийствам и даже каннибализму.
Показную религиозность сопровождали самые дикие предрассудки: занятия астрологией, ворожба и вера в призраков. На них оказывались падки как нищие крестьяне, так и вполне образованные аристократы. Да, среди таких современников работали и Кеплер, и Галилей, и Гарвей, но в целом разум и наука таились в глубоком андеграунде.
Неудивительно, что промышленность пребывала в зачаточном состоянии, заразные болезни выкашивали целые регионы, а городки с населением в полсотни тысяч жителей воспринимались как мегаполисы. Индия или Китай той поры представляли собой едва ли не социальный рай на фоне оборванной, окровавленной и зачумлённой Европы. Как вышло, что именно затяжная бойня дала Старому Свету толчок к осознанию себя, развитию всех сфер жизни и становлению принципиально иной реальности?
По воле небес или благодаря нечистотам?
Весной 1618 года в чешской Праге царила нервозность. По берегам Влтавы сновали вооружённые люди, в храмах били в колокола. К развязке подходил застарелый конфликт местных дворян со Священной Римской империей.
Как и все противостояния своего времени, он нёс религиозную подоплёку. Чешские аристократы защищали укоренившийся протестантизм, центральная власть навязывала католичество — вопреки давним обещаниям уважать верования своих подданных. Позади остались долгие месяцы споров из-за прав на землю и принадлежности церквей в конкретных городках и сёлах. Все апелляции чехов к гарантировавшей в 1609 году веротерпимость «Грамоте величества» результата не принесли.
Фердинанд II, правитель Священной Римской империи в 1619–1637 годах
Изображение: Wikipedia / Justus Sustermans
Противоречия обостряла личность нового короля Чехии Фердинанда Габсбурга — фанатичного католика, убеждённого абсолютиста и отнюдь не почитателя местных вольностей своих подданных. Мало кто сомневался, что со дня на день он станет главой всей империи вместо тяжелобольного престарелого предшественника.
«Лучше править безлюдной пустошью, чем страной еретиков»
— Фердинанд II
К маю 1618-го в Праге окрепли позиции последовательных врагов императора и Римской церкви. Умеренные защитники чешских вольностей остались в меньшинстве, а проимперские католики стали почти что статистической погрешностью. Лидер радикалов, граф Йиндржих Турн, легко убедил своих людей действовать.
23 мая разъярённые протестанты ворвались в королевский замок Градчаны. Они знали, что Фердинанда в покоях нет, но зато там скрывались его наместники, Ярослав Боржита и Вилем Славата, едва ли не последние почитатели монарха во всей Праге. С дворянами остался один их секретарь. Разумеется, его было явно недостаточно, чтобы остановить обезумевшую толпу. Противники настигли всех троих католиков и заставили их выпрыгнуть в окно с третьего этажа.
«Если мы пощадим их, то потеряем и наши права, и нашу религию. Нет никакой справедливости, которую было бы возможно защитить с помощью этих людей — наших врагов, врагов нашей веры».
— граф Турн
По-видимому, способ расправы людям Турна подсказала история. За два века до них таким же образом с имперскими наместниками расправились люди известного проповедника Яна Гуса, провозвестника протестантизма в Европе. Правда, Славата, Боржита и их помощник удивительным образом выжили. Но Фердинанд II аналогию считал: имперские власти начали готовиться к походу на чехов.
Едва ли монарх и его враги тогда думали, что дают старт войне на десятилетия в масштабах всей Европы.
Память о событиях 23 мая 1618 года по-разному преломилась у двух враждующих лагерей. Католическая церковь представляла Славату и Боржиту настоящими героями, спасёнными лично Девой Марией. Протестанты в ответ смеялись: якобы никто наместников по-настоящему убивать и не хотел. Дескать, чиновников намеренно сбросили в выгребную яму, поэтому никто из них и не погиб.
Вторая Пражская дефенестрация на гравюре XVII века
Изображение: Wikipedia / Johann Philipp Abelinus
Если так, то вдвойне горько, что хулиганская выходка в итоге обернулась смертями нескольких миллионов людей. И закончился этот водоворот насилия лишь спустя 30 лет, когда после долгих странствий вернулся к стенам Праги — ставшей уже городом добрых католиков, сплошь лояльных своей империи. Настолько долгой вышла та война.
