Это конспект доклада «Имитация как идеология», который обозреватель The Economist Аркадий Островский прочитал на конференции «Страна и мир: российские реалии-2023», организованной медиа-проектом «Страна и мир». Это второй доклад из этого цикла, а первый, прочитанный Екатериной Шульман, можно найти здесь.
Примерно с 2007 года в моих разговорах с редакторами и читателями стал звучать вопрос: «А что, Путин и люди из его окружения, — они верят во все то, что говорят?» Но еще начиная с Мюнхенской речи, Крыма, войны, первых больших текстов про идеологию Владимира Путина мне казалось, что это не так работает. На самом деле вопрос, верит человек во что-то, или не верит, изначально бессмысленен. Люди не обязательно говорят то, во что они верят. Но чаще всего они верят в то, что говорят. Многие верят в то, во что им удобно верить в данный момент, и уверены в своей правоте, а вовсе не думают о том, как бы ловчее всех обмануть. Думаю, примерно это мы наблюдаем и с Владимиром Путиным.
Распространено мнение, что идеологические режимы куда страшнее неидеологических. Отсюда попытки найти идеологию, которая бы объясняла агрессивную войну России с Украиной. Но мне кажется, что именно конец идеологии, отсутствие идеологии как некоей стройной системы позволило Путину начать и вести эту войну.
Аркадий Островский, обозреватель The Economist
Почему я стал всерьез думать про идеологию, и особенно про идеологию фашизма? В первые дни и недели войны все мы наблюдали возникновение эстетики, которая очень напоминала фашистскую: появление всех этих заглавных букв латинского алфавита и характерных стилизованных текстов, вроде текста Тимофея Сергейцева. Эти тексты показались мне интересными именно своей стилизованностью: был очевиден контраст между отсутствием массовой поддержки войны в поведении людей и эстетизацией (имитацией) фашизма.
На этом фоне сразу возник довольно большой корпус текстов о том, является ли это фашистским режимом. Понятно, что все зависит от определения фашизма и идеологии вообще. Моя идея была в том, что можно долго спорить о дефиниции идеологии фашизма как учения, программы, но есть беспроигрышный типологический подход: если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то, вероятно, это и есть утка.
Меня заинтересовало, почему война, которая была объявлена под лозунгами борьбы с нацизмом, использовала не столько советскую эстетику, сколько знакомую нам по массовой культуре и советскому кино 1970-х эстетику фашизации.
Гибкость - не индифферентность. Классические вожди-идеологи были тоже очень-очень гибкие, начиная с Ленина. Маниакальная сверхидея им всем нужна, но в основном для внутреннего употребления, она им дает уверенность, и не дает совсем свихнутся под давлением абсолютной власти. Поэтому да, он в это все верит. Чтобы все остальные так же как он верили - не обязательно, все остальные - материал и ресурс. Но если его сверхидея в массе резонирует - это еще больше ценного ресурса. Идеологический режим не "более опасен" или более зол напрямую в силу своей идеологичности. У него просто больше ресурса. Советский Союз привело к упадку не наличие жесткой идеологии, а отсутствие после Сталина маниакального вождя. Идеология без вождя не работает, вождя без идеологии не бывает, если идеология вождя достаточно резонирует с массой - получаем не просто диктатуру, а тоталитарный режим.
Интересный подход.
.
Он подчеркивает тот момент, что ни диктатура, ни тоталитарный режим без этого "резонирования" со стороны масс не работают, правильно?
.
Как, при таком взгляде на ситуацию, ответственность за сделанное распределяется?
Вся на вожде или в какой-то пропорции и на обществе?
Какое лечение у тоталитаризма и диктатуры — смена вождя на менее вызывающего резонирование или изменение общества?
Не думаю что можно четко определить индивидуальную ответственности кого-либо, кроме самого вождя. А коллективная ответственность это такое..."Все значит никто". Я бы сделал критерием ситуацию индивидуума по отношению к евангельскому "а кто соблазнит малых сих...". Ответственность на соблазняющем, кто транслирует идеологию, а не только "впитывает". Получается что она прослеживается где-то до уровня указаного в известной псевдоцитате Бисмарка: учитель и приходской священик. Ну в современных реалиях аналог священника - какой-нибудь модератор домового чата.
То есть отвечает лидер, как лицо, принимающее решение - ответ принят, спасибо.
.
А что со второй частью?
Как ситуацию изменить?
Баунов, в соседней теме, сказал, что Западу сейчас нечего остальному миру предложить, я имею в виду, в плане идей.
То есть не то, чтобы совсем прямо нечего, но то, что было предложено раньше — остальных уже перестает устраивать. И я с этим склонен согласиться.
.
Достаточно ли просто сменить лидера в РФ, чтобы все изменилось?
Мое глубокое убеждение, что нет, что проблема глубже.
Плюс к этому, нужно еще с целями для этих изменений хорошенько определиться, уж тут-то точно без общественного мнения и коллективного разума обойтись не выйдет.
Причем, с учетом даже радикально противоположных позиций, иначе консенсус не сможет быть достигнут.
Решит ли проблему просто смена лидера? Смотря что считать "проблемой". Внутренний авторитаризм России сам по себе не проблема для внешнего мира. Проблема что он имеет агрессивный и милитаристкий характер. Это может измениться просто со сменой лидера. Новый лидер пойдет на долгую заморозку конфликта, по образцу Кореи, легко. С западной точки зрения это будет хорошо и достаточно. С украинской т.з. - не так хорошо, потому что возврат территорий, репарации и т.п. требует более глубоких изменений. С т.з "здорового российского патриотизма" тоже хорошо, потому что в мирных условиях вариант дальнейшего смягчения режима, но без его разрушения, более вероятен, чем в военных.
*
Что может получиться в результате более глубокой перестройки, за пределами просто смягчения режима, мне кажется абсолютно непредсказуемым, там точка бифуркации. Лично мне хотелось бы на это посмотреть, и опять же шанс для Украины скорее в этом, чем в других вариантах.
Спасибо, подход понятен.
.
Мне интересно, почему вы "режим" вы рассматриваете отдельно от "граждан/населения". Или я не прав?
.
Мне кажется очевидным, что это единое целое, возможности формирования конкретных направлений зависят, в основной мере, не от репрессий/пропаганды, а от взаимодействия власти и граждан, такая скачка на быке, власть - в роли наездника, но бык таки намного сильнее.
Бык или слон сильнее погонщика, но управляет именно погонщик. "Народ" не имеет четко выраженной воли, упоавляем скорее инстинктами. Иногда, но не всегда, в народе образуется "общество", способное к рефлексии, целеполаганию, коллективному действию. Мягкий авторитаризм - это игра примерно равных партнеров, режима и общества. Жесткий авторитаризм, к которому Путин пришел примерно к 2012, игнорирует и давит общество, игратет напрямую с "народом", который с ним рядом мне стоял по воле и интеллекту. Когда/если режим смягчится, общество вернется на сцену. Каким оно будет "выйдя из подполья" - опять же, очень сложно предсказать.
Согласен, но у погонщика опции все равно ограничены, он вряд ли сможет заставить быка сделать то, чего бык категорически делать не хочет, или физически не может, даже при всей разнице в воле и интеллекте.
.
Так что в нашем случае, скорее это симбиоз, обе стороны хотят приблизительно одного и того же, если оценивать происходящее по результату.
.
Оппозиция, при этом, находится в очень странной позе.
Она стоит несколько в стороне и воздевает руки — что же это за наездник, что же это за народ — не пытаясь найти своего подхода и своего языка общения.