Лев Рубинштейн
Facebook* Льва Рубинштейна (* — принадлежит Meta, признанной экстремистской организацией и запрещённой на территории РФ)
Когда в прошлую пятницу в соцсетях начали множиться скорбные посты в жанре «на смерть поэта», мы в «Отделе культуры» стали отбирать иллюстрации для прощальной публикации. Сидели, давясь слезами, и перебирали фотографии разных лет, как складывают сумку с последней передачей в морг.
Вскоре, впрочем, выяснилось, что новость преждевременна.
Герой, он же автор, воскрес на глазах сотен друзей и тысяч читателей.
Думаю, все они, как и мы, в этот момент испытали нечто вроде катарсиса.
И тут же вспомнился дурацкий кавер на песню про сотню юных бойцов из буденовских войск, который в начале 1980-х пели под гитару на кухнях советских репатриантов-отказников. Ну, там, где лирический герой упал между ног вороного коня и закрыл свои карие очи:
«Ты, конек вороной, передай, дорогой,
Что я умер, но умер не очень».
Он бы оценил, Лев Семенович. Штука совершенно в его духе.
***
В 1991 году издательство «Союзтеатр» выпустило литературно-художественный альманах «Личное дело №» . Это была первая большая публикация, как теперь пишут, представителей советского андерграунда — от Сергея Гандлевского и Тимура Кибирова до Дмитрия Пригова и Льва Рубинштейна. Последний, кстати, и был составителем этого сборника, который украшали работы Гриши Брускина, Эрика Булатова, Виктора Пивоварова, Ильи Кабакова и других звезд неофициального искусства СССР. А сам альманах вырос из их спектакля, который так и назывался — «Альманах», он был поставлен в том же году на сцене Театральных мастерских СТД РСФР.
Обложка первого номера альманаха «Личное дело №» (1991)
В/О «Союзтеатр» / Wikipedia.org
Мне этот спектакль видеть не довелось, но «Личное дело №» я заучила чуть ли не наизусть. Это вообще была, кажется, единственная книга, с которой я уехала из родительского дома поступать в МГУ. А зимой 1992-го Рубинштейн пришел к нам на журфак читать свои карточки. Я, студентка-первокурсница, постеснялась тогда подойти к нему после перформанса и сказать, что для меня значат его тексты. «Появление героя», например. Пошла вместо этого на следующий день по московским книжным и нашла в конце концов «Регулярное письмо», изданное на карточках — так, как было задумано автором.
В середине 70-х годов я создал свой собственный жанр — жанр картотеки, соответствовавший моим тогдашним устремлениям преодолеть инерцию и тяготение плоского листа. В еще большей мере обращение к неконвенциональному жанру диктовалось отчетливым стремлением перевести ситуацию самиздата, к тому времени отвердевшую и казавшуюся вечной, из социально-культурного измерения в чисто эстетическое. В рамках моего опыта этот жанр проявил живучесть, поразившую меня самого. Он оказался способным к саморазвитию и видоизменениям внутри самого себя.
Каждая моя вещь, определяемая мною как «текст», одновременно и «взрывает» жанровые привязки, и создает новые. Подчиняясь «памяти жанра», любой фрагмент текста или текст целиком в читательском восприятии ассоциируется с традиционными жанрами. Текст, таким образом, читается то как бытовой роман, то как драматическая пьеса, то как лирическое стихотворение и т.д., т.е. скользит по границам жанров и, как зеркальце, на короткое мгновение отражает каждый из них, ни с одним не отождествляясь. Этот жанр является, в сущности, интержанром, соединяя в себе черты поэзии, прозы, драмы, визуальных искусств и перформанса. Каждая карточка понимается мною как универсальная единица ритма, выравнивающая любой речевой жест, будь то стихотворная строка, фрагмент уличного разговора, наукообразный афоризм, сценическая ремарка, междометие или же молчание — чистая карточка. Стопка карточек может рассматриваться и как визуальный или же манипулятивный объект. Общение с этим объектом — ритмическое перелистывание, последовательное снятие слоев (наподобие археологических раскопок), буквальное продвижение в глубь текста — это предметная метафора процесса чтения как игры, зрелища и труда.
Лев Рубинштейн. От автора. «Регулярное письмо», Издательство Ивана Лимбаха, 1996.
Спустя 30 лет эти книги пришлось оставить в Москве вместе со всей домашней библиотекой. А через пару месяцев мы с Рубинштейном наконец познакомились лично. Так-то до этого раскланивались в разных местах типа «Квартиры 44» или «Зинзивера», не более того. А тут Катя Барабаш искала героев для интервью, чтобы поговорить, как теперь жить в России не согласным с войной и что теперь будет с российской культурой — и начала с Рубинштейна. Пока готовили к публикации интервью, я напросилась к нему на телефонный разговор и предложила писать для «Отдела культуры».
And I think this was a beginning of a beautiful friendship.
Он поставил одно принципиальное условие для нашего сотрудничества:
— Я пишу в своем ритме, по тем поводам, которые меня самого как-то интересуют. Не по заказу редакции. Договорились?
Договорились, конечно, но за прошедшие с того момента 20 месяцев окружающая действительность наподбрасывала столько поводов, что при всем желании одному человеку не уследить. Так что иногда редактору приходилось, по выражению Льва Семеновича, «инспирировать» автора. К общему, впрочем, удовольствию. Мы как-то удивительно совпали в мировосприятии.
Разве что мемуар про его любимого друга Пригова для Republic проинспирировать не удалось. Занят был, да и много всего разного уже написал за годы после приговского ухода.
Дмитрий Пригов и Лев Рубинштейн
Facebook* Льва Рубинштейна (* — принадлежит Meta, признанной экстремистской организацией и запрещённой на территории РФ)
Без малого 120 текстов Рубинштейна вышли с мая 2022 года в «Отделе культуры». Целая книга. Какой-то просто подарок судьбы.
***
Он любил работать по утрам. Мы часто обменивались шутками из доцифровой эпохи про утреннюю почту («Ольга! Несмотря на ранний час, почта уже открыта, ступайте!») Вообще это была какая-то фантастическая продуктивность, ведь он все это время продолжал публиковаться и в других местах. А еще же был фейсбук Рубинштейна — тоже своего рода книга, которая росла прямо на глазах изумленных читателей.
Они волновали мой нежный ум и раньше. Я и раньше, спотыкаясь о них во время разных своих пробежек по зарослям и буеракам новостных лент, радовался, изумлялся, восхищенно вскрикивал, срывал их, как разноцветные полевые цветочки с солнечной лужайки, бережно клал в карман, чтобы в один из ближайших вечеров поделиться их экзотической прелестью со взыскательными и тонко чувствующими скрытую красоту друзьями и близкими.
И только в последнее время я стал задумываться об особенностях их поэтики, прагматики и, если угодно, метафизики.
Речь, как уже, наверное, понятно, идет о новостных заголовках.
С некоторых пор я стал увлеченно собирать коллекцию этих маленьких шедевров.
Попадаются на самом деле шедевры. Вот вам немножко для, так сказать, разгона:
«В Германии восхитились тактикой Путина насчет западных санкций».
«Фанатка ремонта назвала способ визуально увеличить крошечную комнату».
«Дачникам рассказали о неожиданном способе избавиться от одуванчиков».
«Депутат Хинштейн заявил о плакавших на словах Путина о гитлеровцах гостях ПМЭФ».
«Зависимая от филлеров блогерша показала изменившееся лицо» (Как тут не вспомнить о незабвенной графине, которая «изменившимся лицом бежит пруду»).
Помните зацитированное до стертости четверостишие Бориса Пастернака про «когда строку диктует чувство…» и так далее? То самое четверостишие, которое однажды какой-то весельчак не слишком почтительно переделал, таким, кстати, образом существенно его освежив:
«Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет меня.
И тут кончается искусство,
И начинается…» Ну, в общем, всякая начинается ерунда.
А в этих невероятных, всегда непредсказуемых образцах высокого косноязычия и вдохновенного идиотизма, — скажу без преувеличения, — кончаются и почва, и судьба, а начинается как раз оно самое, искусство.
«Искусство заголовка». Republic, «Отдел культуры», 26 июня 2023 года
С некоторой периодичностью в этих подборках попадались заголовки, построенные по принципу «Некто совершил Нечто и попал на видео». Это, как говорили в незапамятные времена, особенно доставляло. «Пойманный у торгового центра гигантский аллигатор попал на видео», «Россиянин застрял на карнизе вокзала в позе Человека-паука и попал на видео». «Крыса из метро поделилась пончиком с подругой и попала на видео», всякое такое. Случалось веселиться с автором в комментах по этому поводу.
Лев Рубинштейн. Autocodex — 74 (фрагмент рукописи)
Источник: russianartarchive.net
В один ужасный январский день на видео Департамента транспорта Москвы попал сам Рубинштейн.
Я не знаю, зачем они так стремительно распространили запись этого ДТП. Можно только догадываться. Наверное, чтобы даже не дать зародиться подозрениям, что к гибели поэта-нонкомформиста мог быть причастен кто-то, кроме Александра Д., сидевшего за рулем того «фольксвагена».
И я понимаю чувства людей, которые негодовали по этому поводу. А также возмущались теми, кто делился тем видео в соцсетях.
Это страшный и, увы, неотменимый документ в его личной картотеке.
Как восклицательный знак в конце строки. А после — теперь уже только многоточие…
