Убийство Юлия Цезаря, картина Карла Теодор фон Пилоти, 1865 год
Изображение: Wikipedia / Landesmuseum Hannover
Почему одни тираны правили десятилетиями и мирно умирали в тёплых постелях, а других их коллег находили табакерки, кинжалы и пули от вчерашних соратников? Из-за чего одним диктаторам сходили с рук проигранные войны, провалы в экономике и кровавые чистки, а другие прогорали на с виду несущественных мелочах? Вокруг этих вопросов веками ломают копья поколения историков.
Образцовым автократом на все времена был и остаётся Гай Юлий Цезарь, два тысячелетия назад покончивший с республиканскими порядками в Древнем Риме. Достаточно вспомнить, что в разных языках в качестве монаршего титула укоренились слова «царь», «кесарь» и «кайзер», производные от когномена этого римского политика и полководца. В этой связи иронично, что сам Гай Юлий — при всех своих неоспоримых достижениях — объективно смотрится одним из самых неудачливых тиранов в мировой истории. Полновесным монархом стать он так и не успел, а убит был спустя всего месяц после своего провозглашения пожизненным диктатором Рима.
Тем удивительнее, что у современного человека назвать Цезаря тираном с трудом повернётся язык. Древний правитель не практиковал репрессий, был милосерден к побеждённым врагам, да и гражданскую войну, по итогам которой он получил абсолютную власть в Риме, ему во многом навязали оппоненты. Тогда почему Гай Юлий встретил смерть, куда более подобающую для карикатурного деспота-самодура, годами угнетавшего и грабившего своих подданных?
Недобрым весенним днём
Утром 15 марта 44 года до н.э. к римскому сенатору Публию Сервилию Каске подошёл один из коллег. «Ты, Каска, скрыл от нас свою тайну, но Брут всё мне рассказал», — с улыбкой бросил знакомый.
В то мгновение у Публия наверняка всё перевернулось внутри. Неужели кто-то из сразу двух Брутов (Марк Юний и Децим Альбин), примкнувших к заговору против Цезаря, в последний момент спасовал? Неужели диктатор теперь всё знает о паре дюжин сенаторов, жаждущих его смерти? Но товарищ, сам того не понимая, настолько же быстро Каску успокоил. «Откуда, любезнейший, ты так разбогател, что метишь в эдилы?».
Отчеканенная убийцами Цезаря монета в память о своём поступке: на аверсе — профиль Марка Юния Брута, на реверсе — фригийский колпак, два кинжала и сокращённое «Мартовские иды»
Изображение: Wikipedia / Classical Numismatic Group
Действительно, заговорщик уже почти что позабыл о своих карьерных амбициях. Эдильская должность, дававшая контроль за общественными зданиями и проведением народных праздников, манила многих. Избраться на неё стоило немалых денег: без подкупа в поздней республике об успешной карьере не приходилось и мечтать.
Однако в то мартовское утро мысли Каски занимало лишь тираноубийство — долг истинного римлянина во имя священных свобод родной республики.
Сам тиран встретить свою участь, правда, не спешил. Было уже десять утра, но Цезарь всё ещё отсутствовал в курии Помпея — месте заседаний Сената в ту пору. Да, Гай Юлий не возражал, что ключевое здание государства носило имя Гнея Помпея Великого, своего открытого противника по совсем недавно оконченной Гражданской войне. И эта демонстративная терпимость диктатора злила его врагов как бы не больше, чем его же властолюбие.
Впоследствии в историографии вышла живучей легенда про последние часы Цезаря. Согласно ней, политик шёл в курию Помпея в прекрасном настроении. Встретив по пути провидца, якобы предрекавшего ему ранее смерть в мартовские иды — так латиняне называли середину календарного месяца — правитель иронично бросил, что иды наступили, а он всё ещё жив. «Наступили, но не закончились», — мрачно парировал собеседник.
Живший во II веке историк Дион Кассий описывал события рокового утра с меньшим градусом трагизма. Согласно этому автору, Цезарь недомогал и изначально вообще думал не идти к сенаторам. Всполошившимся заговорщикам пришлось даже послать гонца, чтобы убедить жертву прийти в курию.
«Время шло, и нужно было спешить, потому что Цезарь готовился выехать в Парфию, и его ветераны, желавшие составить его почетный конвой при выезде из Рима, уже съезжались со всех концов Италии и останавливались в храмах. […] Когда, наконец, узнали, что Цезарь хочет созвать сенат 15 марта […], а затем 17 марта уехать, все решили, что это прекрасный случай»
— Гульельмо Ферреро, итальянский историк
Наконец, Цезарь всё же явился к месту своей смерти. Следующие минуты показались Каске и его единомышленникам вечностью. Вот диктатор неспешно спускается с носилок, вот проводит предписанные римской традицией необходимые обряды… Наконец, тот, кого сами сенаторы недавно с раболепием объявили Отцом Отечества, вошёл в здание.
Марк Антоний над телом Цезаря, картина Белы Чикош-Сесии, 1920 год
Изображение: Wikipedia
Первым к нему подошёл догадывавшийся о заговоре сенатор Попилий Лена. Попилий принялся что-то шептать Цезарю на ухо. Неужели сдаст? Нет, правитель без тени сомнений на лице проследовал дальше. Тут ему в ноги бросился Туллий Цимбр, полновесный соучастник замысла обоих Брутов и Каски. Короткий диалог — и Цимбр схватил правителя за тогу.
Это был оговорённый сигнал. Окружившие жертву заговорщики спешно выхватывали из пол своей одежды кинжалы. Первым обречённого ударил Каска. Шокированному Цезарю ещё хватило сил и реакции, чтобы схватить того за руку. Но желавших повторить за Публием оказалось слишком много.
