65 лет, прошедшие со времен второй мировой, сделали свое дело. Словосочетание «немецкая армия» больше не вызывает у населения Европы никаких негативных ассоциаций. Вот в апреле батальон бундесвера перешел немецко-французскую границу и обосновался на военной базе рядом с эльзасским городком Иллькирх-Граффенштаден – и хоть бы один эльзасец запротестовал, вспомнив, как в прошлом и позапрошлом веке его родной край страдал под гнетом немецких захватчиков. В самой Германии деятельность армии все еще вызывает споры. Спорят немцы, правда, не о прошлом бундесвера, а о его будущем. Либеральные силы в лице министра обороны ФРГ Карла-Теодора цу Гуттенберга предлагают на треть сократить численность бундесвера и к 2020 году отменить обязательный призыв. Консервативный лагерь Ангелы Меркель пока отражает удары, но силы его слабеют. Так что мечта юных немцев вырасти и вернуть долг родине может никогда не исполниться. Разговоры о том, что неплохо бы отменить срочную службу в бундесвере, начались 20 лет назад, после объединения Германии. Тогда число потенциальных новобранцев резко увеличилось, а «красная угроза» – главный вероятный противник – наоборот, сначала уменьшилась, а потом и вовсе исчезла. Но открыто покуситься на тесную связь немецкой армии и немецкого же народа либеральные силы смогли только теперь, когда бюджет ФРГ трещит по всем швам: тут и греки наседают, и собственные пенсионеры никак не хотят умирать, и экспорт из-за кризиса падает. Идея министра цу Гуттенберга и его сторонников проста: обязательный призыв – это дорогостоящий атавизм вроде того, как если бы у человека был хвост. Обруби его одним махом – и можно экономить минимум по полмиллиарда евро в год. Критики реформы смеются над этой цифрой: ну что такое полмиллиарда для немецкого бюджета? Но если посмотреть на статистику бундесвера, понимаешь, что отменять призыв в немецкую армию стоит даже не ради экономии средств, а просто ради уменьшения количества абсурда в этом мире. Вот ФРГ планомерно сокращает срок обязательной службы: в 1960-х, на пике холодной войны, он достигал полутора лет, сейчас равняется девяти месяцам, а с декабря этого года составит лишь полгода. Хорошо нынешнему немецкому солдату: шанс, что девушка дождется его из армии, повышается. Хорошо его родителям: они меньше волнуются за судьбу сына. Хорошо государственному бюджету: на солдатоединицу тратится меньше денег. Плохо только самой армии: за девять месяцев подготовить новобранца для настоящих военных действий невозможно. Это значит, что в горячие точки вроде Афганистана бундесвер посылает только контрактников. Проблема в том, что кроме как в горячих точках нести военную службу немцам особенно больше и негде. В результате, по данным бундесвера на август этого года, из 245 000 немецких военнослужащих только 31 000 – срочники. Еще 25 000 человек продолжают службу добровольно, выступая промежуточным звеном между кадровыми военными и срочниками. Понятно, что годных к службе молодых людей призывного возраста в 82-миллионной Германии далеко не 55 000 – но больше бундесверу не нужно. Чтобы оградить армию от юных энтузиастов, мечтающих с оружием в руках беречь сон стариков и детей, приходится вводить жесткие требования к здоровью новобранцев. Вас не возьмут в бундесвер, если вы страдаете, например, от аллергии на сельдерей (он входит в состав армейского пайка), на ос и пчел, на вакцину от малярии и желтой лихорадки – хотя шанс заразиться этими недугами где-нибудь в Шварцвальде или даже в Иллькирх-Граффенштадене стремится к нулю. Отказать могут и несчастным обладателям особенно обширного кариеса. В результате строгого медосмотра отсеивается примерно 43% потенциальных защитников родины. И тут уж неизвестно кому повезло. Обидно, конечно, что из-за кариеса нельзя исполнить священную обязанность. Но и тем, кто по здоровью прошел, не позавидуешь: впереди у них девять месяцев жестоких страданий. Страдают немецкие солдаты-срочники, в основном, от безделья. В лучшем случае они целыми днями чистят оружие и учатся заправлять кровати, а в худшем – танцуют в противогазах и устраивают бег в мешках. Отдельным счастливчикам поручают, конечно, и более осмысленные занятия. Одного срочника, например, посадили в отдельный кабинет и поручили отвечать на телефонные звонки: вдруг завтра война? Служба шла, а звонки все не поступали. Потом в кабинете решили сделать перестановку. Когда отодвигали от стенки шкаф, выяснилось, что телефон даже не был подключен к сети – учитывая немецкую аккуратность и тщательность, вряд ли случайно. Альтернативная служба, на которую в 2009 году пошли 90 500 немецких призывников, более осмысленна. Подавляющее большинство тех, кто отказывается служить в бундесвере по религиозным или нравственным соображениям, работают в больницах, приютах и хосписах. Противники военной реформы утверждают, что из-за отмены призыва правительство лишит немецкие соцслужбы этих бесценных рук. Однако по данным министерства ФРГ по делам семьи, срочники составляют лишь 1% от общего числа сотрудников социальной сферы – а бюджет выделяет на их содержание около полумиллиарда евро в год. Дайте нам всего 30% от этой суммы, и мы создадим рабочие места в соцсекторе для 15 000 полноценных специалистов, утверждают в министерстве по делам семьи. Тех, кто боится, что с отменой срочной службы у молодых немцев не останется возможности научиться милосердию, состраданию и военному делу, цу Гуттенберг успокаивает: полностью отменять долг родине никто не собирается. В реформированной армии сохранится место для 7500 волонтеров. Срок службы увеличится с нынешних девяти до 12–23 месяцев, чтобы призывники могли овладеть основами профессии. Ну а в качестве стимула государство будет предоставлять волонтерам социальные льготы. В общем, на первый, на второй и даже на третий взгляд придраться к планам министра цу Гуттенберга довольно сложно. И тем не менее, вот уже несколько месяцев правительство ФРГ не решается даже принять его идеи к рассмотрению. Более-менее серьезное обсуждение военной реформы начнется только в этом месяце. Чего же боятся немецкие консерваторы, от решения которых и зависит судьба бундесвера? Если отбросить словесную мишуру о патриотизме и внешней угрозе, опасаются они двух вещей. Кто будет охранять покой жителей Иллькирх-Граффенштадена, где с 1945 года не случалось ничего мало-мальски опасного для жизни? А еще – вдруг, не отслужив в армии, немецкие мужчины так и не научатся правильно застилать кровати и до блеска начищать ботинки? Получается, что вольнодумец цу Гуттенберг, покусившийся на основы немецкой культуры, верит в Германию гораздо больше, чем правильные патриоты-консерваторы.
