«Однажды нам сдали кепочку с пенисом на лбу». Как создать инфраструктуру для сбора ненужной одежды в России

Выпускница Финансовой академии Дарья Алексеева занялась социальным предпринимательством в 26 лет – ее всегда интересовала благотворительность и при этом хотелось сделать эту сферу такой же эффективной, как любой нормальный бизнес. Деньги на открытие своего первого Charity Shop она скопила, откладывая с зарплаты в течение нескольких месяцев. Четыре года спустя ее фонд «Второе дыхание» собирает в офисах Москвы и других городов по 300 тонн ненужной одежды в год, которая в зависимости от состояния либо продается в благотворительных магазинах, либо поступает малоимущим, либо идет на переработку. Выручка Charity Shop измеряется десятками миллионов рублей, а новые магазины окупаются в первый же месяц. В интервью Republic Алексеева рассказывает, как устроен глобальный рынок подержанной одежды, откуда берутся вещи в российских секонд-хендах и что революционного она привнесла на этот специфический рынок, руководствуясь желанием зарабатывать как можно больше денег и тратить их на хорошие дела.

– Когда ты запускала свой бизнес 4 года назад, ты все представляла себе именно так, как оно есть сейчас – сортировка вторсырья с какими-то чесальными машинами в Костроме, огромный склад и четыре магазина в Москве?

– Нет, для меня проект начинался как фандрайзинговая история. Я сама работала фандрайзером в некоммерческой организации – если переводить на язык бизнеса, менеджером по продажам в благотворительности. Как правило, работаешь с одним и тем же пулом компаний и обращаешься к ним за помощью раз в год. Если ты не налажал за этот год, они будут тебе помогать дальше, пока у них самих что-то не поменяется. Мне эта ситуация казалась безвыходной, потому что, по сути, ты зависишь от этих организаций и при этом у них не в приоритете. Ведь благотворительность – не бизнес-процесс, это инициатива акционеров, и всегда где-то на периферии есть человек, который за нее отвечает и при этом далеко не всегда даже сам принимает решения по этому вопросу. В общем, получаешь деньги, если тебе повезет. Поэтому я подумала, что было бы здорово создать такой инструмент, который позволит окупать расходы благотворительного фонда, но не зависеть от доноров. Тогда и решила конвертировать хорошие тряпки в хорошие деньги.

То, что это возможно, стало понятно после первой распродажи, которую я с подругами организовала во дворе Англиканского собора: за 4 часа мы продали вещи моих подруг и их подруг на 134 тысячи рублей, потратив 4 тысячи на организацию. Тогда я подумала, что можно было бы арендовать какое-то помещение в центре Москвы за 100 тысяч, устраивать одну такую распродажу в месяц, покрывать расходы на аренду, а оставшиеся деньги отправлять на благотворительность. Ожидания и реальность, как всегда, оказались очень далеки друг от друга. Оказалось, что, как и всякому малому бизнесу, заезжающему на точку, приходится 90% времени заниматься поддержанием помещения в порядке, бороться с плесенью на стенах, с проверяющими, с охранниками, которые не могут запомнить название твоей компании, и тому подобное. Но через два месяца такой деятельности мы внезапно для себя оказались в плюсе. Поскольку вещи ничего не стоят, оказалось, что мы можем продавать их на 7–8 тысяч рублей в день и после выплаты аренды еще и переводить по 20–30 тысяч центру«Вверх», например.

Потом возник философский вопрос: правильно ли то, что мы всю прибыль не инвестируем, а тратим, хоть и на благотворительность? Лучше ли вложить эти деньги в развитие сейчас, но зато потратить потом на благотворительность больше – или делать так, как ты придумал вначале? Иными словами, это классическая дилемма собственника: выплатить дивиденды или реинвестировать в развитие. Мы действовали по обстоятельствам – когда-то переводили всю прибыль, когда-то реинвестировали всю или частично, а когда-то вообще уходили в минус – потому что январь, и было бы аренду чем закрыть.

Через год мы уже зарегистрировали свой собственный благотворительный фонд «Второе дыхание». Оказалось, что хороших вещей нам приносят всего 5% объема, а ветоши – половину. У нас опять есть выбор: выбросить ее и сэконономить, как это делают секонд-хенды, или перерабатывать и тратить на это деньги. Но тогда нужно понимать, откуда мы их берем.