Александр Петриков специально для «Кашина»

Когда создатели трех вышедших одновременно фильмов о Владиславе Листьеве обращаются в СК и генпрокуратуру с предложением расследовать убийство заново, едва ли в этом есть что-то, кроме коллективной попытки сгладить неловкость от нечаянной конкуренции. Двадцатипятилетие гибели знаковой телезвезды начала девяностых нынешние нетелевизионные телевизионщики встречают новым изданием анекдота про «я тебе попереключаю» (такие вещи уже нуждаются в пояснениях – на доперестроечном советском телевидении в 21 час по Москве программа «Время» шла по всем каналам, и герой анекдота крутил настроечную ручку, пока ведущий не начинал грозить ему пальцем, советуя не переключать).

Убийство Листьева в 1995 году и в самом деле было беспрецедентным общенациональным потрясением, но нельзя сказать, что позади у нас двадцать пять лет непрерывной памяти и скорби. Нет, Листьев-герой рождается заново именно сейчас, когда миллениалы, окрыленные успехом известно чьих работ о Супоневе, Балабанове и Беслане, обнаружили в историческом календаре максимально круглую по меркам новейшей истории дату, четверть века со дня убийства. Листьев для нынешних сорокалетних – воспоминание из детства, затертое и тем, что было после, и интернетом, и просто годами. Все эпизоды 1995 года, будь то черный экран с портретом на всех каналах или кающийся у гроба президент, будучи открываемыми заново или тем более впервые, неизбежно примеряются на нынешние реалии – конечно, нельзя представить себе Путина, который просит прощения за то, что не уберег, а в эпоху «хлопка» вместо «взрыва» маловероятной кажется и непрерывная телевизионная трансляция скорби, в наше время плохие новости стараются минимизировать, и не было бы никаких черных экранов и всенародных прощаний, если бы убили сейчас – кстати, а кого? Аналог Листьеву на нынешнем телевидении подобрать невозможно, что-то среднее между Ургантом и Соловьевым, к тому же (впрочем, это и у современников в головах укладывалось не очень – на менеджерской позиции он проработал несколько недель) человек, занимавший буквально ту должность, на которой последние двадцать лет сидит Константин Эрнст. Эклектичность и неопределенность и формального, и реального статуса Листьева позволяет сейчас видеть в нем и того, и другого, и третьего, и кого угодно вообще вплоть до Дудя.