Александр Петриков специально для «Кашина»
Владимир Путин – мистер решительность. Объявляя символический недельный карантин, который, очевидно, дальше уже должны продлевать другие люди уровня Собянина или Мишустина, Путин пожертвовал во имя карантина апрельским конституционным голосованием, очень, как все понимают, важным для политического будущего страны.
Ну, как очень важным – довольно важным. Относительно важным. Строго говоря, никому, включая Путина, особенно и не нужным. Поправки приняты, подписаны, вступили в силу. Голосование должно было стать постфактумным соцопросом. Как будто кто-то сомневается в народном согласии с поправками. Да и вообще есть ощущение, что январский замах не вполне равен мартовскому удару, и исходные намерения по реформе власти были более масштабными, чем финальное обнуление; городили огород, потом передумали (мистер решительность же) и сократили реформу до минимума, и в голосовании больше нет нужды.
В общем, от этого довольно важного голосования Владимир Путин решительно отказался, и можно подозревать, что это и есть потолок его решительности на нынешнем этапе. Да, конечно, отмена голосования – решение в любом случае очень правильное, и, зная повадку российского государства, стоит его вполне искренне поблагодарить за то, что оно не стало, вопреки всему, затаскивать граждан в места массового скопления на участках в самый разгар пандемии, как первомайских демонстрантов на Крещатик в 1986 году. Но 22 апреля – один из множества дней, над которым нависает мрачной тенью коронавирус. В семнадцати днях от этой даты в российском календаре – гораздо более серьезная. Та, о которой Путин вообще не решился упомянуть в своем карантинном обращении.
