Николай II в Ставке с начальником штаба генералом от инфантерии М.В. Алексеевым и генерал-квартирмейстером генерал-майором М.С. Пустовойтенко. 1915
18 марта 1916 года русская армия начала наступательную операцию, впоследствии названную Нарочской. Цена вопроса была предельно высока не столько даже в материальном, сколько в моральном плане. «В армии сознают всю громадную важность предстоящего наступления, – записал в дневник поручик Лемке, служивший в Ставке Верховного главнокомандующего. – Если, отдохнув почти 8 месяцев и приготовившись, сколько могли, мы не будем иметь успеха, значит, наше дело проиграно окончательно».
А в перспективе – на Берлин!
В советское время описание битвы под Нарочью непременно начинали с того, что в феврале 1916 года немцы нанесли мощнейший удар по Вердену во Франции. Французская армия, истекая кровью, сражалась здесь за каждый клочок земли, и из Парижа пришла просьба о помощи. И вот царские генералы, «идя навстречу пожеланиям союзника…»
На самом деле они и так готовились к наступлению. Командующий Западным фронтом генерал Эверт еще за месяц до атаки немцев на Верден писал в Ставку: «Мы даже в чисто эгоистических интересах оставаться пассивными ни в коем случае не можем, дабы не дать германцам возможности разбить наших союзников и нас по частям».
Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев, который за отсутствием у главкома – Николая II – надлежащей квалификации и возглавлял фактически Ставку, держался того же мнения. Он, кроме того, опасался весеннего немецкого удара и на русском фронте, растянутом на 1200 верст и уязвимом в любом месте. «Наиболее выгодным было бы самим атаковать противника теперь же: морозы поддерживают дороги, на нашей стороне пока существенное превосходство сил, противник прикован к французскому фронту, – писал он. – Можно рассчитывать, что погода поддержит дороги весь февраль и начало марта».
Главный удар одиннадцатью корпусами должна была, по задумке Ставки, нанести 2-я армия генерала Рагозы у озера Нарочь. Ей ассистировали три корпуса 5-й армии с плацдарма у Якобштадта (ныне Екабпилса). Наконец, под Ригой наступал один из корпусов 12-й армии.
Соотношение сил было в пользу пополненной и отдохнувшей от ужасов Великого отступления 1915 года русской армии. На участке у Нарочи она имела пятикратное превосходство по числу штыков, двойное по тяжелой артиллерии и равенство по легкой. Потом русские генералы будут сетовать, что артиллерии все равно не хватало: что такое 15 орудий на километр фронта? Во Франции союзники ставили 75, а осенью 1916-го и 130 орудий на километр – и даже при этом их наступления вязли в позиционном тупике. Однако и плотность немецкой обороны на востоке была далеко не той, что на западе, не говоря уж о том, что здесь ее держали второлинейные части.
Весь вопрос был в том, чтобы грамотно использовать имеющиеся ресурсы. План, быстро и умело реализованный, имел хорошие шансы на успех, и тогда немцы, у которых тут не было крупных резервов, готовы были отступать за Неман. Да что там Неман, сохранилась карта с пометками Алексеева, на которой после ряда операций русские фронты выходили аж на линию Одер-Нейсе (к слову, с нее в апреле 1945-го началась Берлинская операция).
Первым шагом на этой столбовой дороге к Берлину и должен был стать прорыв под Нарочью.
