Национальный мемориал и музей 11 сентября. Фото: Albin Lohr-Jones / Global Look Press
Я спросил на днях старого (ему 90 лет) американского друга: какой шок на памяти живущих поколений американцев был самым сильным. Ответ был однозначен: 11 сентября 2001 года. Сильнее, чем известие об убийстве Джона Кеннеди в 1963-м и чем катастрофа на старте шаттла «Челленджер» в 1986-м. Дело не только в огромном — почти три тысячи — количестве жертв. Убийство президента и техногенная катастрофа гордости американской космической программы — сильные потрясения, но они не идут ни в какое сравнение с коварной атакой среди бела дня на символы Америки — «башни-близнецы» и Пентагон (а четвертый самолет пассажирам удалось направить в землю, иначе бы он врезался в Капитолий). Психологический эффект усилила телевизионная картинка (атака на вторую башню состоялась практически в прямом эфире — камеры снимали пожар в первой), многократно прокрученная по всем каналам.
Главным внутриполитическим последствием терактов стало сплочение вокруг флага, резкий подъем патриотизма. Кстати, благодаря этому в 2004 году республиканский кандидат в президенты единственный раз за 32 последних года получил на выборах больше голосов избирателей, чем его демократический оппонент (напомним, что в 2000 году Джордж Буш-младший проиграл по этому показателю Элу Гору, и его легитимность была ущербной — но лишь до 11 сентября 2001-го). На волне этого сплочения американцы достаточно легко приняли «Патриотический Акт» — закон, санкционировавший масштабное расширение полномочий спецслужб; почти сразу после терактов было создано суперминистерство внутренней безопасности. Резко ужесточился контроль безопасности на транспорте — не только в аэропортах. Помню, как я поразился, увидев в 2002 году в пригородном поезде с нью-йоркской Пенн-стейшн в Нью-Джерси патруль национальной гвардии в «городском камуфляже» — в обычных условиях в Америке человека в форме (кроме полицейской) редко встретишь.
Но при всей своей значимости внутриполитические последствия трагедии я бы не стал преувеличивать. Усиленный режим внутренней безопасности стал привычным, к тому же Патриотический Акт неоднократно корректировался при продлениях. Психологические травмы — даже самые тяжелые — время, слава Богу, лечит. В нижнем Манхэттене — музей и с большим вкусом и тактом сделанный мемориал: два облицованных черным мрамором бассейна строго по периметру павших башен, на плитах выбиты имена погибших в каждой из них. А рядом поднялся One World Trade Center — 536-метровый небоскреб, превосходящий высотой как «близнецов», так и знаменитые старые небоскребы Большого Яблока.
Два тренда
А вот последствия внешнеполитические оказались тектоническими, ощущаются сегодня и будут ощущаться еще долго. Колея у колеса истории извилистая и непредсказуемая. Ну кто мог предположить, что накануне двадцатилетия терактов весь мир (и Америка в первую очередь) будет шокирован кадрами из кабульского аэропорта, показывающими бесславный уход американцев? А ведь они пришли в Афганистан именно для того, чтобы искоренить гнездо террористов, напавших на США в 2001 году. Пожалуй, это — историческая случайность (хотя многие случайности в истории отнюдь не случайны). А вот случайность ли, что в точке бифуркации 11 сентября 2001 года сошлись два мощных тренда?
