
Памятник Джорджу Флойду на Юнион-сквер в Нью-Йорке. 2 октября 2021. Фото: Ryan Rahman / Keystone Press Agency / Global Look Press
Пересказ книги Графтона Таннера «Утраченное время: политика ностальгии» (The Hours Have Lost Their Clock: The Politics of Nostalgia).
Контекст
Сегодня многие из нас чувствуют, что с временем происходит «что-то не то». Мы бежим от одного события к другому, каждое из которых представляется великим, но как только оно проходит — или даже до этого — впечатления от него замещаются новыми. В начале 1990-х французский антрополог и этнограф Марк Оже назвал это зарождающееся на Западе ощущение «акселерацией истории».
Для Оже акселерация связана с «перенасыщением событиями». Люди в конце XX — начале XXI века стали бесконечно озабочены приданием смысла каждому моменту своего существования и малейшему событию. Именно из-за этого мы наблюдаем ситуацию, когда только что вышедший фильм может быть назван «вечной классикой» (instant classic).
К середине 2010-х акселерация настолько усилилась, временной ряд настолько «разбух» от содержащихся в нем событий, что философ Бьюн-Чул Хан призвал отказаться от понятия «акселерация». Время, говорит он, больше не ускоряется, а его ощущение распадается на кусочки.
Оба этих явления — акселерация и последовавший за ней распад — питают чувство ностальгии, охватившее мир сегодня. Ностальгия — очень сложная и мощная эмоция, она не только влияет на наши личные жизни, но и занимает важное место в политике. Фразы, так или иначе намекающие на возврат в прошлое (Make America Great Again), воздействуют именно на чувства избирателя, отсылая его к неким «лучшим временам», образ которых связан не только с его непосредственными воспоминаниями, но и конструируется корпорациями и политиками через массовую культуру и другие образы.
Сегодня ностальгия активно используется консервативными политиками и потому вызывает у более прогрессивного населения противоречивые чувства. Но это неотъемлемая человеческая эмоция, и, как и любую другую, ее можно использовать иначе. В книге «Утраченное время» Графтон Таннер, исследователь политического измерения ностальгии, рассказывает историю апроприации ностальгии правительствами. Автор пытается убедить читателей в необходимости изменить то, как мы понимаем и используем ностальгию.
По-моему, этот Таннер просто лжеученый.
Планета стареет. Всё больше среди нас Путинов в маразме, которые хотят вернуть молодость и времена, когда девки давали за бутылку пива. Поэтому везде так популярны скрепы, мракобесие и махровый шовинизм. Всё, как тогда. Но Вовочке девки за пиво больше не дают, как бы он не пыхтел. Яхты им подай, богатства (проституция чистой воды). И тем больше прогрессирует маразм у таких как он.
Вопрос, как с такими жить на одной планете.
Дочитал до фразы:
"История ностальгии — история расизма"
Дальше читать смысла не увидел.
everything is racist )
Автор рекомендует использовать для ностальгии не те времена, которые ему не нравятся ("когда корпорации обещали безудержный прогресс и рост благосостояния"), а те, которые ему нравятся ("когда борьба за права рабочих была особенно успешной, или... когда активисты добивались наибольших побед").
"Не люби Марусю, люби Люсю".
Кроме того, борьба рабочих "была особенно успешной" именно тогда, когда успешно развивались корпорации - см. эпоху Эйзенхауэра или Рейгана.
Победы же активистов, помимо несомненных плюсов, привели, в частности, к развалу "негритянской семьи", хроническому нахождении целых групп населения на соцпособиях с перерывом на отсидку в тюрьме.
Обычно меня раздражают такого рода комментарии, но тут самому захотелось так высказаться: "ни о чем".
Или я чего-то не понял?...
Просто философы-психологи очень хотят кушать. Да и их поголовье значительно выросло
Любопытно. Но возникает вопрос - является ли ностальгия единственной и доминантной эмоцией из тех, которые можно создать, управляя образами прошлого?