Издательство «Новое литературное обозрение» выпускает книгу профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Цензоры за работой. Как государство формирует литературу» ‒ увлекательнейшее исследование того, как в разных обстоятельствах и в разные времена работает цензура. Автор рассматривает становление и механизм цензуры в роялистской монархической Франции XVIII века, колониальной Индии XIX века и Восточной Германии в 1970‒1980-х годах.

С любезного разрешения издательства публикуем отрывок из главы «Коммунистическая Восточная Германия: планирование и наказание», из которой можно узнать, какой вклад цензура вносила не только в культурную, но и в экономическую и политическую жизнь общества.

Клара-Цеткин-штрассе, дом 90, Восточный Берлин, 8 июля 1990 года, семь месяцев после падения Берлинской стены, четыре месяца до объединения Германии. Вход слева, мимо поста вахтера, два лестничных пролета вверх, вперед по полутемному коридору, дверь без номера, за ней — отдел художественной литературы ГДР. Я оказался в сосредоточии власти над литературой Германской Демократической Республики — кабинете цензоров. Я едва мог поверить в случившееся. После долгих лет изучения цензуры в далеких странах и прошедших эпохах я должен был встретиться с двумя живыми цензорами, которые согласились поговорить со мной.

Местные информанты

Разговор начали осторожно. Ханс-Юрген Везенер и Кристина Хорн никогда не встречали американца. Еще несколько недель назад они никогда не были в Западном Берлине, который находился всего в сотне ярдов от их конторы, по другую сторону стены. Оба были преданными членами Восточногерманской коммунистической партии и заслуженными работниками государственного механизма, заставлявшего книги следовать ее генеральной линии. Цензоры согласились рассказать о своей работе, потому что наш общий друг, издатель из Лейпцига, заверил их, что я не веду охоту на ведьм. Мне просто хотелось узнать, как они выполняли свою работу. Будучи стипендиатом Берлинского научного колледжа, я целый год наблюдал за коллапсом ГДР и опрашивал жителей Восточной Германии, которых он затронул. К июню 1990-го я уже научился дипломатично задавать вопросы и недоверчиво оценивать ответы. Ведь, хотя с режимом так или иначе сотрудничали все, никто не хотел показаться сталинистом.