Политика сломалась. Вместо прежней сложности — вспышки в пустоте

Не Бог весть какая заметная перемена на общем фоне, но все же — качественное изменение российской внутренней политики после 24 февраля. Новые, непредставимые ранее сюжеты, новая, непредставимая ранее их форма.

История про Сергея Шойгу — захватывающая, увлекательная, важная и при этом никак не проверяемая. Куда делся и делся ли — во времена коронавируса из новостей так же исчезал после чрезмерного мелькания повсюду Сергей Собянин, и прежняя логика политического восприятия позволяла находить объяснения — может быть, рейтинг, может быть, слишком приблизился к Путину, и аппаратные оппоненты его оттирают. Даже про болезнь слухов, кажется, не было, хотя именно тогда они логичнее всего и напрашивались.

Теперь — исчезает Шойгу, и предположение о нездоровье, утекшее в прессу (прессу, между прочим, «нежелательную» и «иноагентскую» — но Дмитрий Песков, полемизируя с ней вслух, признает ее легитимность), существует в публичном пространстве наравне с версиями, бывшими в прошлой жизни заведомо нереспектабельными — от тайного ареста за военные провалы до сорванной попытки дворцового заговора. Спустя буквально минуты после официального объяснения насчет того, что министру в нынешних условиях не до медийности, нам спешно показывают Шойгу на селекторе у Путина, и последующие гадания насчет того, что консервные кадры с министром могли быть вмонтированы в общую картинку в рамках противодействия слухам, звучат не безумно, как прежде, а вполне естественно — в самом деле, почему бы в нынешнем событийном беспределе кому-нибудь не заняться дипфейком в рамках защиты от неприятных слухов уже даже не отдельного министра, а всей власти.

То же и с Жириновским. Слухи о смерти пожилого нездорового политика, которого никто не видел живым несколько месяцев, вообще-то естественны, и первые сообщения о том, что он умер, выглядят так же, как это было бы в мирное время — сначала телеграм-каналы, потом таблоид, потом знающий человек с именем, сенатор. Но после неполного часа, в который все, кто привык высказываться по этим поводам, успели проститься с эпохой, новость уперлась в Вячеслава Володина, который вдруг стал биться за право Жириновского на жизнь так яростно, как если бы речь шла о слухах о смерти самого Володина — сенатору, принесшему дурную весть, он предложил сложить полномочия, потом так же оперативно подключился Минздрав, и только потом — партийные товарищи, которые, следуя законам спецоперации, требуют теперь у прокуратуры запретить Mash, и в принципе можно допустить, что и добьются, время сейчас безумное, ждать можно чего угодно. Сам Жириновский при этом остается «предположительно живым» — доказательств его существования чуть меньше, чем у Шойгу, который после слухов об исчезновении вроде бы звонит армянским и азербайджанским коллегам; ситуацию спасло бы видео или фото живого Жириновского, но речи о нем не идет — нам предлагают поверить на слово тем же людям (во главе с Володиным), которые за месяц и так наговорили слишком много, чтобы верить им безоговорочно.

Сюда же стоит отнести и новости об эмиграции Чубайса, которая, в отличие от новостей о Шойгу и Жириновском, уже стала бесспорным фактом, несмотря на то, что она не подтверждена вообще ничем, кроме неизвестно когда сделанной фотографии у турецкого банкомата, которая вообще-то может значить что угодно вплоть до какой-нибудь уже завершенной поездки по делам — нет публичных комментариев ни самого Чубайса, ни его знаменитой жены, нет и данных о том, где они находятся сейчас, но эмигрант Чубайс уже стал полноправным героем российской реальности, хотя сам он при этом реален не более, чем покойник Жириновский.

Сюда же — и беспрецедентное даже в сравнении с временами его премьерства оживление Дмитрия Медведева, который в мирное время существовал не просто в тени, а скорее в глубинах небытия, и последние два года никакого Медведева не было в принципе. Теперь он есть, теперь он по медийной активности — второй после Кадырова, он завел телеграм-канал и яростно выступает в нем каждый день по всем поводам, а теперь еще и дал программное интервью РИА «Новостям». У Медведева странная судьба, он, очевидно, сам по себе и не переставал на что-то претендовать, но довоенная система кремлевского медиапланирования просто не давала ему права заходить в публичное поле, конкурируя с деятелями уровня даже не Мишустина, а того же Шойгу или Собянина — даже делая громкие и нетривиальные заявления, как в годовщину Кронштадского восстания, Медведев не мог вырваться из тени, его активность не доходила до федерального телевидения и больших СМИ, подконтрольных Кремлю. Теперь Медведева много, но выглядит это не как повышение его аппаратного веса, а скорее как слом прежнего порядка — как будто за пультом управления никого не осталось, и амбициозный «железный Димон» хулиганит, тестируя новые возможности системы.

Заметными публичными лицами власти стали вдруг и традиционно второплановые Владимир Мединский и Дмитрий Рогозин — у первого хотя бы есть новый формальный статус переговорщика с Украиной, а у главы «Роскосмоса» формально вообще ничего не поменялось, при этом оба регулярно выступают теперь и по непрофильным поводам, и слово их, каким бы странным оно ни было, звучит как отражение консервативного поворота всей системы, даже если назавтра Песков уточняет, что это было не более чем частное мнение. При этом и Песков в новой ситуации заметно обесценился — когда он говорит о чем-то, что это не вопрос Кремля, раньше это могло звучать как сознательная игра в загадочность, теперь же — как признак всеобщей рассогласованности и неуверенности.

Исчез Шойгу — но ведь исчез и Вайно, у которого в первые дни была уважительная причина в виде умершего дедушки, но невозможно посвятить трауру весь месяц военной страды. Был Громов, ответственный за пропаганду — он есть или бежал после демарша Овсянниковой? Военкоры ВГТРК, уже не заботясь о прежнем политесе, то и дело срываются на немецко-фашистскую риторику, и некому их одернуть. Ответственным за внутреннюю политику числится Кириенко, но нет уже и тени прежней, заложенной еще Сурковым и Волошиным, сложносочиненной политической архитектуры, основанной на интригах и симулякрах — может, и Кириенко уже снимает лиры в стамбульском аэропорту? Собянина выволокли на триумф воли в Лужниках, но ни до, ни после никакого Собянина нет в принципе — не с Шойгу ли он прорывается в Туву? Где вообще все? Министерство по чрезвычайным ситуациям — Зиничев сорвался со скалы 8 сентября, больше чем полгода назад, не пора ли зафиксировать, что этот старый путинский охранник стал последним министром МЧС, и никто новый никогда больше не возглавит министерство? Или даже жестче — Зиничев до сих пор министр, Путин подхватил логику лимоновской «партии мертвых», и возглавлять ее ему комфортнее, чем прежнюю живую команду. Вся довоенная политика ушла в архив, не осталось вообще ничего. Вместо прежней управляемой сложности — разрозненные вспышки, электрические разряды в пустоте. В лавке никого не осталось, но проверить и рассказать остальным некому. Летим, ковыляя, во мгле.