Кадр программы «Вечер с Владимиром Соловьевым»
Smotrim.ru
Российская пропаганда не успевает за быстро меняющейся реальностью, ей становится сложнее убеждать аудиторию в успехах России, в то время как ВСУ одерживает одну победу за другой. А сами пропагандисты стали задумываться о своей ответственности в случае падения режима. Такие выводы можно сделать из разговора Republic с Виктором Денисенко — профессиональным исследователем пропаганды, доцентом факультета коммуникаций Вильнюсского университета.
«Сейчас очень трудно производить победоносные нарративы»
— Какие изменения вы видите в кремлевской пропаганде сегодня по сравнению с периодом начала войны?
— Пропаганда эффективна, если опирается на определенные моменты действительности. Если она манипулирует, смешивает факты с ложью и так далее. Действительность сейчас не в пользу России, не в пользу российской пропаганды. Поэтому, насколько я замечаю, в основном повторяются некие нарративы, которые все больше и больше расходятся с реальностью. Пропаганда сталкивается с проблемами, поскольку ей очень трудно продолжать в том же духе утверждать, что вот-вот наступит победа, вот-вот денацифицируют Украину. Как шутят в интернете, цель спецоперации постепенно уходит от денацификации Украины до захвата енота в херсонском зоопарке.
— Российская пропаганда как система — динамична? Ей удается подстраиваться под эту меняющуюся реальность или она ригидна, не успевает за этими изменениями и поэтому оказывается менее эффективна?
— В целом система российской пропаганды достаточно динамична. В ней присутствуют различные игроки, которые напрямую не связаны друг с другом. Есть федеральные телевизионные каналы, есть пригожинские тролли и так далее.
За счет этого достигается гибкость пропаганды. Но, на мой взгляд, сейчас уже и этой гибкости не хватает. Пару лет назад, когда начался ковид, я наблюдал, как кремлевская пропаганда действительно быстро реагирует на ситуацию, подстраивает старые нарративы под новую ситуацию. Это было оперативно. Но тогда ей было с чем играть: глобальный вызов, пандемия. Разные страны по-разному реагируют, с разной долей успеха, и это было очень широкое поле, на котором ты мог чувствовать себя достаточно свободно. А сейчас очень трудно производить победоносные нарративы, когда случилась мобилизация, пусть она и называется частичной, ведь в начале обещали, что никакой мобилизации не будет.
На самом деле, это поле для большого когнитивного диссонанса, поскольку если мы включаем элементарную логику, то что это за спецоперация, для которой нужно проводить мобилизацию? Если бы война — тогда понятно. Но спецоперация всегда производится силами профессионалов, силами специального назначения. И хоть сколько-то мыслящий человек должен задавать себе подобные вопросы.
— Есть какие-то данные, которые говорят о том, становится ли российская пропаганда менее или более продуктивна в последние месяцы?
— Лично у меня данных нет. Измерять эффективность пропаганды сложно. Мы тут в Литве не можем измерить действие пропаганды на человека в России. И насколько я знаю, в самой России даже «Левада-центр» или подобные организации сталкиваются с проблемой при проведении опросов. А тут нужен не просто опрос, нужно исследование с несколькими фокус-группами.
Пару дней назад встречался в Вильнюсе с Василием Гатовым, это достаточно известный медиаэксперт, в данный момент работающий в США. Он сказал очень интересную вещь: по его мнению, в российском обществе, насколько это можно измерить непрямыми методами, произошло перенасыщение пропагандой. Люди уже слабо воспринимают пропаганду, не особо к ней прислушиваются. Это не значит, что меняется их взгляд на мир, но, возможно, новые нарративы глубинно их уже не достигают.
Виктор Денисенко
Republic
— Как вы считаете, в чем секрет успеха российской пропаганды? Особенно периода начала войны, до войны. Ведь кажется очевидным, что она была эффективна в подготовке российского общества к войне, ей удалось убедить многих людей, что эта спецоперация чем-то нужна и необходима. Ну и в конечном счете российская пропаганда оказалась эффективнее, чем российская армия. Почему она хорошо работает? Просто много денег потратили или есть какие-то другие причины?
— «Много денег потратили» — это важно, но это не главная причина. Мы говорим о многолетней пропаганде. И она возникла не на пустом месте. Одной ногой она опирается на опыт и нарративы советской пропаганды, в первую очередь про НАТО как агрессивный военный блок, который только и мечтает, что напасть на Россию. На момент перезапуска машины российской пропаганды (это начало периода Владимира Путина) после крушения Советского Союза прошло всего 10 лет. И все эти истории, идеи были живы в сознании людей в России. Было несложно сдуть с них пыль.
Россия является несвободной страной, я лично определяю ее режим как авторитарный, и пропаганда является составляющей его частью. Это значит, что она действует постоянно. Демонизация Украины происходила последние лет восемь.
Это важный момент. Когда каждый день с экрана телевизора говорят: в Киеве хунта, там националисты, там бандеровцы едут в Крым убивать русских и так далее, то человек, который постоянно находится в этом информационном поле, попадает под это влияние. Это не означает, что человек мгновенно, на сто процентов принимает эти нарративы. Он может быть даже в целом аполитичен. Но вот ему сказали: в Киеве хунта. Он, может, даже не знает, что такое хунта, но ясно, что ничего хорошего.
Плюс считается, что еще по крайней мере до этого года одна из функций кремлевской пропаганды состояла в том, чтобы подталкивать людей к пассивности, как бы парадоксально это ни звучало. Много говорили про неписанный договор между властью и народом. Власть говорит: вот вам колбаса, но вы в политику не лезете. Холодильник будет полный, телевизор будет вас развлекать. А то, что делается выше — не вашего ума дело. Вам сказали проголосовать за Путина — проголосуйте за Путина.
Люди принимали этот социальный договор, не сто процентов, но большинство. Не потому, что люди плохие, а потому, что в принципе это удобно. Ведь если я политически активен, если я гражданин — я принимаю ответственность за свои решения. Я голосую за власть, я выбираю власть. Власть мне потом не нравится, но это мой выбор. На следующих выборах я, может, проголосую за кого-то другого. Я принимаю ответственность. А когда тебе говорят: вот тебе колбаса, но не лезь в политику — это значит «отдай нам всю ответственность». Мы всю ответственность берем на себя, а ты живи. У тебя голова не болит, и, если хочешь, чтобы она не болела, не суйся.
Это сыграло злую шутку с мобилизацией. Потому что внезапно Кремлю стало необходимо людей к чему-то сподвигнуть, чтобы они шли на войну. И кто-то побежал за границу, а кто-то поехал как на убой. Много разных историй в интернете, но я в них вижу ту же пассивность. Взяли, повезли куда-то — он даже, наверное, понимает, что едет под пули и с его знаниями он вряд ли там долго продержится. Но люди не бунтуют. Вот это больше всего поражает. Но это объясняется как раз тем, что пропаганда воспитывала пассивность.
— На самом деле, появляются сюжеты, когда мобилизованные протестуют, ругаются с офицерами, даже был недавно случай, когда ударили офицера и потом за это арестовали мобилизованного. Это не массово, но все же.
— Возможно, произойдет даже перелом, поскольку очень трудно сказать, что думают люди, которые оказались в тисках мобилизации. Но, на мой взгляд, человек все равно начинает анализировать ситуацию. Начинает анализировать то, где он оказался, где он окажется завтра и к чему это может привести.
Взвесив два плохих варианта: пойти на фронт или попасть в тюрьму, многие поймут, что в тюрьме шансов выжить больше. Тут из двух зол выбираешь меньшее.
