Генеральный секретарь КПСС Леонид Брежнев (в центре) на пленуме ЦК ВЛКСМ, посвященном 50-летию организации, 25 октября 1968 года
RIA Novosti archive via Wikipedia.org / O. Ivanov / CC-BY-SA 3.0
Ну вот, опять. Опять они заговорили о госидеологии. Никак они без нее не могут ни спать, ни кушать.
Вот до меня донеслась благая весть, что какой-то начальник какого-то очередного силового ведомства — а какого же еще? — предложил изменить 13 статью Конституции, которая запрещает в стране «государственную или обязательную идеологию» и предусматривает «идеологическое многообразие». А взамен — вписать туда «нормальную» идеологию, в основе которой, представьте себе, «любовь к прошлому».
Как вам?
Мне нравится. Только я бы все-таки ради красного художественного словца и в рамках преемственности культурных кодов оживил бы неизбежно суховатый текст безличного документа цитатой из «Нашего Всего» про «Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Чем не государственная идеология, как бы легитимированная не столько «веселым именем» главного поэта отечества, сколько натужно конструируемой его репутацией как прежде всего большого государственника и ярого фаната Русского мира!
А также мне нравится дерзкий перенос такого трудноуловимого понятия, как «любовь», в плоское двухмерное юридическое пространство.
Ну, человек, в оперативной памяти которого шевелится некоторое количество классических стихов, в том числе и тех, где слова «любовь» и «прошлое» находятся в органической и узаконенной связи между собой, вспоминает не только о «пепелищах» и «гробах», но и, допустим, замечательного поэта Иннокентия Анненского. У него есть строки, важные не только сами по себе, но и в контексте разговоров об «идеологии»:
Ты любишь прошлое, и я его люблю,
Но любим мы его по-разному с тобою…
Это я к тому, что «прошлое», совершенно по-разному понимаемое и, соответственно, по-разному любимое каким-нибудь «силовым» генералом и, например, мной или вами — это совсем не одно и то же прошлое. А также и настоящее. Не говоря уже о будущем, которое, к слову сказать, и вовсе, кажется, окончательно отменено соответствующими указами и подзаконными актами.
Не надо только мне объяснять, что в качестве ключевого понятия официальной идеологии, — если она вдруг и будет принята неизбежным «большинством голосов», — будет находиться не вообще «прошлое», не то, которое мы любим «по-разному», а «какое надо прошлое».
Мемориал «Маски скорби» в Магадане
Фото: Michael Runkel / imagebroker / Global Look Press
Прошлое не прошлое, но неизбывная тоска по обязательной для всех идеологии упорно и настойчиво стучится в сердца и теребит погоны различных неугомонных деятелей, приближенных к «центрам принятия решений». Трепетная полицейская душа буквально изнемогает без идеологии — все равно, кстати, какой.
То, что современный мир живет в пост-идеологическую эпоху, судя по всему, не известно этим страдальцам. Да оно и правильно — какой еще «современный мир», когда любить предписано только «прошлое», что бы это ни значило.
Некоторое время тому назад в одной из российских школ случилась трагедия со стрельбой и человеческими жертвами.
Сразу же, не дав людям отойти от шока, какая-то местная крупная чиновница, — кажется, кто-то там по правам человека, то есть по нынешним временам тоже из силового ведомства, — сокрушительного, судя по всему, ума женщина, высказалась в том духе, что подобные трагедии в принципе возможны лишь потому, что в стране нет государственной идеологии.
Ну, какую-то логику, как, впрочем, и во всем остальном, даже в самом на первый взгляд нелепом, найти, конечно, можно, главное — захотеть. Так, например, мама одного моего старого приятеля, горячо убеждала его в том, что он начал рано лысеть, потому что в детстве грыз ногти.
И уж тем более — про идеологию. Не, ну а правда: была бы госидеология, люди хотя бы знали, в кого пулять! А не как теперь — куда попало.
Акция против внесения изменений в Конституцию РФ в 2020 году
Фото: Sergei Mikhailichenko / Keystone Press Agency Global Look Press
В государстве, которое называется Российской Федерацией и гражданами которого мы являемся, все еще существует, как ни странно, Конституция.
И в этом документе все еще есть важная статья, которая звучит коротко, но вполне определенно: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».
Жизнь неузнаваемо меняется. Но ржавый, застрявший по дороге к вечному музейному покою бронепоезд все стоит и стоит на заброшенном, поросшем пыльными лопухами и ядовитым борщевиком особом пути, который они называют «прошлым», причем непременно «славным».
Так, что любая идеология, которую они на сегодняшний день способны придумать как государственную и обязательную, будет именно что «никакая».
Впрочем, любая идеология, тем более государственная, в каких бы терминах и категориях она ни была сформулирована — это исключительно вредное и даже опасное понятие. Особенно в современном мире, умеющем худо-бедно усваивать и учитывать горький и страшный опыт прошедшего века.
В самом этом слове уже заложен репрессивный потенциал. До сих пор не забываются такие зловещие формулы из прошлого века, как «идеологически вредный» или «идеологическая диверсия».
И она, идеология, никогда не существует сама по себе. Она, как и истина, конкретна. Она явлена нам в виде стиля. Стиля социальных отношений, стиля взаимоотношений между гражданами и государством, стиля официальной риторики и пропаганды, стиля музыки, живописи, скульптуры, кино и литературы, стиля танцев, стиля официальной и повседневной речи, стиля одежды, наконец.
