
Владимир Путин и ректор МГУ Виктор Садовничий
Maksim Mishin/Kremlin Pool/Global Look Press
Современное развитое общество невозможно без науки и свободы научных исследований. Даже российские власти со всеми оговорками пытаются поддерживать науку и по крайней мере на словах осознают ее значение. Казалось бы, ученые должны иметь хоть какой-то общественный вес. Однако сообщество ученых находится в России в таком же бесправном состоянии, как и многие другие. Люди науки не в силах влиять на происходящие в стране негативные изменения. Сегодня многие или покидают Россию, или вынуждены молчать о своей общественно-политической позиции.
Какие споры сегодня идут внутри российского научного сообщества? Насколько доступна эмиграция российским ученым? Как вести себя оставшимся в России? Что ждет общественные науки? И как должна измениться роль науки в политической системе в постпутинское время? Своими соображениями на этот счет в интервью Republic поделился социолог Дмитрий Руденкин — сооснователь социально-гуманитарной лаборатории «Академические мосты». Недавно он с коллегами провел исследование — опрос российских ученых об отношении к происходящему.
«Продолжая работать на российские деньги, российские ученые несут моральную ответственность за продолжение войны»
— Как возникла идея организовать и провести исследование об отношении ученых к происходящему?
— Тут важна краткая предыстория, иначе будет плохо понятно, зачем мы вдруг стали приставать к российским ученым с какими-то провокационными вопросами. Зимой 2023 года мы с коллегами самоорганизовались и создали лабораторию под названием «Академические мосты», которая стала заниматься проведением семинаров, лекций, конференций для российских ученых с антивоенной позицией. Лаборатория появилась во многом спонтанно, но мы быстро заметили, что создали площадку для диалога, который, видимо, многим был нужен.
Уже первая наша конференция, посвященная будущему российской социально-гуманитарной науки в условиях войны, вызвала такой интерес, которого мы не ждали: нам поступило более 1000 заявок от докладчиков и слушателей из 48 стран. И по обратной связи, которую мы получили, было понятно, что многие наши коллеги, как уехавшие из России, так и остающиеся там, рефлексируют над происходящими изменениями и хотят обсуждать их друг с другом. В итоге мы стали регулярно проводить круглые столы и семинары для таких людей. Стали одной из площадок, на базе которой общаются российские ученые с антивоенной позицией. Мы не единственная площадка, есть и иные проекты. Но и своя относительно постоянная аудитория у нас появилась.
Уже на первых мероприятиях мы стали замечать, что к нашим онлайн-трансляциям подключаются европейские и американские коллеги. Мы их не приглашали специально и в целом ориентировались в своей работе в первую очередь на российскую аудиторию. Но они приходили. Для современной российской науки разрыв научных связей с зарубежными исследователями стал большой проблемой. Поэтому когда к нам сами приходили иностранцы, это вызывало большой наш интерес. И в итоге мы стали не только общаться с этими коллегами на мероприятиях, но еще и переписываться с ними.
Социолог Дмитрий Руденкин
В этих переписках мы нередко видели такие рассуждения, к которым оказались не очень готовы. Часто стал звучать тезис, что мы и наши коллеги делаем слишком мало. Нам открытым текстом говорили, что российским ученым недостаточно просто декларировать свои антивоенные взгляды, надо что-то еще делать: увольняться, перестать вести исследования на российские деньги. И что было еще более удивительно — нам говорили о том, что, продолжая работать на российские деньги, российские ученые несут моральную ответственность за продолжение войны. Сначала у нас был шок от такой позиции. Но потом стало понятно, что игнорировать ее не получится. Мы уже не впервые слышали такие рассуждения от западных коллег. Но это был, пожалуй, первый в нашей работе случай, когда такая позиция исходила не от жестких критиков, а наоборот, от людей, которые были к нам максимально лояльны и добры.
Мы осознали, что в американском и европейском научном сообществах, на помощь которых сейчас надеются многие российские ученые, могут циркулировать довольно высокие ожидания относительно нашей гражданской позиции. Задумались о том, что на Западе от нас могут ждать таких действий, на которые нам по разным причинам может быть трудно пойти. В итоге родилось желание инициировать открытую дискуссию по этому поводу. С одной стороны, для того, чтобы поставить российских коллег перед фактом, что американцы и европейцы, на помощь которых они так рассчитывают, могут ждать от них не только заявлений, но и решительных поступков. С другой стороны, чтобы помочь западным коллегам задуматься о том, что не все их ожидания могут быть реалистичны.
Так и родилось это «разведывательное» исследование. Мы просто перевели тезисы наших зарубежных коллег в формат анкет и разослали эти анкеты по всем известным нам чатам, в которых общаются российские ученые с антивоенными взглядами.
Подчеркну: у нас не было цели провести репрезентативный опрос, результаты которого можно было бы экстраполировать на всю российскую науку. Мы не могли позволить себе такого амбициозного замысла. В текущих обстоятельствах у нас просто нет объективной информации о том, как рассеяно по миру сообщество российских ученых и какие критерии можно взять за основу выборки. Поэтому наша цель была, скорее, в том, чтобы оценить, какую реакцию вызывает у российских коллег с антивоенными взглядами та позиция, которую с ними нередко связывают западные ученые.
— Какие вопросы были в анкетах?
> Данные не слишком обнадеживают: по количеству публикаций Россия там находится на 12-м месте, а по цитируемости — на 226-м, между Сомали и Таджикистаном…
________________
Это если брать количество цитирований на документ, там результаты в целом странные и с сильным смещением в маленькие страны, где мало публикаций, но они хорошо цитируются. Если брать индекс Хирша страны, то тут Россия 25, а по общему количеству цитирований 21. Картина всё ещё не радужная, но по Хиршу, например, Россия между Гонконгом и Польшей. С Таджикистаном и Сомали выглядит как какая-то манипуляция.
И небольшое уточнение: все числа там считаются за период 1996-2022 года. Даже если учитывать числа только за 2022 год, то позиция России в ней не сильно меняется (Хирш 25 место, общее количество цитирований 22).
По поводу отношений между уехавшими и оставшимися вспомнилась очень далёкая, но аналогия. В 1941 г. брат моей бабушки аврально эвакуировался со своим авиационным бюро. Уезжая, захватил с собой книги, взятые им перед этим в библиотеке. Книги в эвакуации сохранил и в 1945 честно пришёл их возвращать. Библиотекарши, явно бывшие гимназистки, стали его ругать за нарушение сроков. Сделался спор, быстро перешедший на личности. Они утверждали, что он трусливо сбежал, а он в ответ говорил, что они сидели в Москве и ждали немцев. На том и разошлись. Книги у него, конечно, приняли.
В моем окружении осталось мало ученых - почти все уехали или в поисках работы, чтобы не ехать в никуда. Из оставшихся - очень хороший врач, профессор. Очень тяжело переживает происходящее, но не может оставить своих пациентов и своих студентов - кто-то должен их лечить и учить.